Пётр Курков - Категория жизни - Рассказы и повести советских писателей о молодежи нашего времени

— Ну, хорошо. Тогда вот что: наколи щепок, да побольше и помельче. Там, на каменке, лежит сухое полено. А я схожу и скажу ей, чтобы не приходила.

Вскоре Вадим вернулся в институт и однажды зимой, когда даже в городе бушевали метели, забивая тротуары и переходы плотным серым грязноватым снегом, и когда было особенно уютно в теплом стареньком общежитии, неожиданно получил из деревни письмо.

Галя писала о школе, которую строил отряд и которую все же сдали к сентябрю. Она писала о том, что вся деревня им благодарна и часто вспоминает добрым словом. А еще вспоминают в деревне, как они стоговали сено… О себе. Но о себе совсем немного, так что из этих двух-трех строк он так и не понял, что и как она теперь. В конце мелкими круглыми буквами было приписано, наверное, подумал он, перед тем как заклеить конверт, в самую последнюю минуту: «Если хочешь, я приеду к тебе на денек. Заболела тетя, мамина сестра, и я повезу ей мед. А живет тетя в том же городе, где учишься ты. Как все просто, не правда ли?»

Вадим еще раз перечитал последние строчки, сунул письмо в карман и лег на кровать. Потом он перевернулся на спину, достал из коробки курительную трубку и спички и долго смотрел сквозь тягучие и зыбкие разводы синеватого, как ранние сумерки, дыма на стопку чистых листов бумаги, лежащую на столе, на зеленую папку с белой наклейкой, на которой была отпечатана на машинке его фамилия, имя, факультет, курс, название работы, на черновики, выписки и учебники, разбросанные по всей комнате.

— Если хочешь, я приеду… — вслух повторил он, и снова, в который раз, ему захотелось бросить все, вышвырнуть в форточку папку с начатой курсовой работой и поехать в ту далекую деревню, где о нем так бережно и нежно помнили и где все еще ждали его. — И курсовую, и учебники, и все это — к черту!

Но потом он вспомнил, что с понедельника начинается подготовка к зимней сессии, а курсовую нужно сдать в крайнем случае к концу недели, и то при условии, если удастся уговорить профессора. Впрочем, профессора тебе, старина, уговорить удастся. Это не так уж трудно. Для тебя — не трудно. Для тебя. Так что сиди, пыхти над своими бумагами и не дергайся. Он усмехнулся. Похоже, он ненавидел себя в эти минуты. Да, сиди и не делай слишком резких движений, чтобы что-нибудь не развязалось. Потому что безрассудство в таких делах не по плечу тебе. Не по плечу…

— Если хочешь…

Надо бы прибрать комнату, помыть хотя бы полы, подумал он, глядя сквозь синеватые сумерки дыма на скомканные листы черновиков, на белесые пятна затоптанного пепла.

— Если хочешь…

А можно и не убирать ничего, не мыть полов, можно и так еще пожить.

— Если хочешь…

Хочешь… А чего я вообще хочу? Чего?

Так он и уснул, измученный мыслями о ней, уронив на пол затухшую трубку.

Проснулся он уже с новым чувством. Нет, о Гале думать он не перестал, но мысли о ней были уже не так мучительны. Вадим попытался вспомнить, почему она не пришла в тот вечер в клуб, но так и не смог. Мы были так неосторожны, так неосмотрительны, подумал он в следующее мгновение. И она, и я. Эта неосмотрительность могла кончиться чем угодно… Было сумасшествие… Впрочем, нет, этого случиться не могло. Не могло… Но почему не могло? Говорят, когда в первый раз, то почти всегда — наверняка… Мысли снова возвращались на мучительные круги, и, чтобы освободиться от них хоть как-то, хоть на время, он опять попытался вспомнить, почему она тогда все же не пришла.

Она не пришла. После танцев Вадим прошелся мимо ее дома, постоял в акациях, снова прошелся мимо. Свет в окнах был погашен, и снова, как тогда, когда Вадим смотрел на этот дом впервые, он показался ему нежилым. Не пришла. Он усмехнулся. Не пришла. Повторил вслух, сказал еще:

— Недотрога… — И пошел назад, в отряд, сбивая с высокой травы крупную, будто набухшие почки, росу. В ту ночь была сильная роса, и, когда он пришел в отряд, в кроссовках хлюпало, а кто-то из ребят, тоже запоздавших, спросил:

— Интересно, где это такие места в нашей деревне, что речку вброд переходить надо?

— Есть такие места, — хмуро ответил он, сбросил мокрые кроссовки и, не раздеваясь, лег на кровать.

А на другой день, когда ставили леса, Вадим сорвался с настила и сильно ушиб правое колено. По телефону вызвали «скорую» и через полчаса его увезли в город, а оттуда в травматологический институт, потому что срочно нужно было делать операцию. В отряд он уже не вернулся. Месяц провалялся в палате для выздоравливающих. Операция прошла успешно, и колено заживало быстро и легко. Потом, уже после выписки, уехал к тетке на юг поправлять здоровье.