Валерий Бочков - Шесть тонн ванильного мороженого

Он засмеялся, глубоко затянулся.

– Слушай… – Мой язык еле ворочался. – Слушай, Скип. Я тебе отдам машину… Уезжай?

Он выпустил дым аккуратным кольцом. Кольцо росло и плыло ко мне.

– Вот ты, ты ведь какой-нибудь адвокат или банкир, да? Учился в Джорджтауне или Кембридже. Ты считаешь меня грязью, недоумком, так? И ты предлагаешь мне совершить такую дурь – взять твою тачку и спокойно уехать.

– И деньги…

– И деньги! Во как! – Он хлопнул рукой по колену. Обе его руки были покрыты татуировкой. Из-под ворота майки на шею вылезали готические буквы какого-то слова. – Я уеду, дурачок-простофиля, да? А ты тут же позвонишь легавым.

– Не позвоню.

Он присел перед трупом оленя и, смяв, воткнул ему в голову окурок.

– Смешно. Вроде взрослый мужик, а предлагаешь глупости. Ведь я и так возьму твою тачку.

Я бросился на него. Он увернулся, мой кулак лишь скользнул по его плечу. Он пружинисто вскочил, мне удалось ухватить его за ногу и повалить. Я пытался пальцами добраться до его горла, до лица, до глаз. Я знал, что это единственный шанс. Зубами я вцепился в татуированную руку, хрипя, грыз его предплечье.

Мы катались по траве. От него разило кислым потом, он колотил меня по ребрам, казалось, мои потроха превратились в фарш. Он был моложе и умел драться, я последний раз дрался пятнадцать лет назад. Мне тогда здорово досталось.

Ему удалось вырваться, я распрямился, и в этот момент он коротким, хлестким ударом вломил мне в скулу. Я свалился на бок – небо, звезды, призрачные деревья, огни фар медленно поплыли куда-то. Я хотел поджать ноги, закрыть живот и грудь. Сил не было.

– Ну ты, сука… – Скип разглядывал укус: по руке, путаясь в синих узорах, текла кровь.

Он, тяжело дыша, достал бритву. Я привстал на локте, лопата лежала совсем рядом. Скип подошел и ногой отбросил ее в темноту. Я не мог отвести глаз от узкого злого лезвия.

– Слушай внимательно. – Он приблизил лезвие к моему лицу. – Слушай! Сначала я изуродую тебя, отрежу уши, нос. Потом подрежу твои сухожилия. Потом вытащу рыжую и тут же, на твоих глазах…

Я плюнул ему в лицо. Не попал, плевок угодил на майку. Скип выругался и полоснул меня лезвием по щеке – я даже не ощутил боли, только что-то горячее потекло вниз. Его лицо было совсем рядом, я прочел слово на его шее – там было набито «боль». Он ощерился, показав мелкие зубы.

На меня снова накатила слабость, стало все равно. Безразлично, что случится со мной, вот только Мэлори…

Мэлори беззвучно появилась за его спиной. С «ремингтоном». Я пытался вспомнить, заряжен ли дробовик.

– Встать! – негромко сказала она.

Скип обернулся, медленно привстал.

– Вот так сюрприз! Чудеса. – Он даже не испугался, посмотрел на закрытую дверь сарая. – И ружье! Хотя да, вы ж охотники!

Он пнул труп оленя. Повернулся к Мэлори, ствол «ремингтона» смотрел ему в живот. Он сделал шаг.

– Убить человека не так просто. Как вам может показаться после просмотра кинофильма. Этому надо учиться – убивать. А вы ведь учились другому. Немецкой философии, античной литературе, ведь так?

Скип переминался с ноги на ногу, он почти незаметно приближался к Мэлори.

– И дело тут не только в умении стрелять, нажать на спуск каждый может. Нет, все дело в силе воли. А еще моральный аспект. С этим тоже надо считаться. Убийство! Это ж смертный грех, не каждому под силу с такой тяжестью жить.

Он был уже совсем рядом с Мэлори. Я хотел крикнуть ей, но был просто парализован.

– Готовы ли вы взвалить на себя такой крест? – Он усмехнулся. – Ведь с этим придется жить до конца жизни, до последнего вздоха. Я буду являться вам в страшных снах. Окровавленный, с кишками, свисающими до пола. С синим лицом буду ждать вас за каждым темным углом, в каждой подворотне, в каждом плохо освещенном гараже. Я буду там! Буду там до последнего вздоха, вашего вздоха! Готовы ли к таким визитам? Справится ли душа ваша?

– Справится, – ответила Мэлори и выстрелила.

Скипа с грохотом отбросило. Он упал на спину; вместо майки на животе было темное месиво. Он захрипел, скрючил пальцы, впился в траву. Потом вытянулся, словно старался носками ботинок достать до чего-то, и затих. Где-то за сопкой откликнулось эхо, через минуту еще, раскатистей и громче. С севера шла гроза.

Мэлори уронила дробовик, закрыла лицо руками.

Она не плакала, просто стояла с закрытым лицом.

Я добрел до нее, прижал к себе.

– Он бы вернулся… – тихо сказала она. – Он бы…

– Не надо. Я знаю, знаю.

Я поднял «ремингтон», бросил его в яму. Нашел лопату, воткнул в кучу рыхлой земли. Снова ударил гром, теперь уже совсем рядом. Гроза приближалась, верхушки деревьев вдруг зашумели, налетел шквал ветра, тугой и теплый. Глаза засыпало песком. Совсем рядом хрястнул гром, мощно и отчаянно, грохнул с таким раскатом, словно сломалось что-то в небе. Что-то очень важное. Я поднял лицо, звезд не было. Тяжелая капля упала мне на щеку.