Юрий Бунин - Записки судебно-медицинского эксперта

Хотя и было много чего. Например, я женился.

Был и еще один (из многих) достаточно забавный эпизод. Служил в части один сержант (командир взвода), который повадился ездить в город — в самоволку, конечно. Ну и поймал там себе лобковых вшей (в просторечии — мандавошек). Ему нужно было всего лишь прийти ко мне, я бы ему побрил волосы «там» и обработал несколько раз специальным мылом «К» — и вся любовь. Сержант, однако, прийти ко мне постеснялся.

И вот как-то сижу я у себя в медпункте, скучаю, время к обеду… Вдруг слышу какой-то нечеловеческий крик! Выглянул в окно — по необъятному плацу скачками приближается некая фигура, причем бежит «нараскоряку» и страшно вопит.

Фигура залетает в приемный покой, падает на пол и, вертясь, верещит:

— Ой, товарищ лейтенант, спасите, ради Бога!!!

Санинструктор по моей команде сдирает с сержанта штаны, и я вижу нечто неописуемое!

Этот придурок решил вылечиться от «вошек» сам — попросил у земляка из БАО (батальон аэродромного обслуживания) литровую банку авиационного керосина, которым истребители заправляют. Керосин-то хрен с ним, но в него добавляют много всякой дряни, чтобы быстрее летать.

Наш сержант перед обедом пошел в душ и вымыл известные места этой адской смесью!

Когда с сержанта стянули штаны, мошонка (пардон) была величиной с волейбольный мяч и какого-то ультрафиолетового цвета… Ну, а уж основной орган был примерно с бутылку шампанского…

Я ввел «больному» несколько кубиков анальгина, потом промедола — без эффекта…

Пришлось открыть большую стерильную салфетку, вылить на нее коробку (10 ампул) новокаина и укутать это самое хозяйство. Только тогда сержант успокоился. Я вызвал санитарную машину и увез его в гарнизонный лазарет.

Дня через три, захватив на кухне яблоки, конфеты и арбуз (так у нас тогда солдат кормили), я приехал в лазарет навестить своих больных.

Захожу в палату (на 6 человек) и вижу, что мой сержант лежит на койке без штанов и снимает (пардон) с мошонки кожицу, как с апельсина, зажмурив глаза от удовольствия!

Я оставил на тумбочке гостинцы, плюнул и ушел…

Работаю в БСМЭ. С этого, собственно, все начинается. И продолжается до сих пор. И чего только за это время не было…

Запомнилась сентенция начальника Бюро М.В. Григорьева, который принимал меня на работу:

— У старинушки три сына… Старший — умный был детина. Средний — был ни так, ни сяк. Младший вовсе был… судебный медик.

Да уж!..

С тех самых пор пытаюсь доказать, что единственный сын моего отца не соответствует последней (по стариковским понятиям) градации, но чего-то достиг в своей специальности…

Пока, вроде бы, получается…

Конец октября 1971 года. Я был еще стажером и выезжал на места происшествий только вместе со штатными экспертами.

Вызов поступил во второй половине дня. Дежурный эксперт был на выезде, и мне впервые пришлось выехать с оперативной группой одному.

Старый двухэтажный дом на окраине. Поросший травой дворик, стайки для каждого хозяина.

Преамбула. В одной из квартир жили муж и жена — глубокие пенсионеры, лет под 80. Муж — большой любитель выпить, периодически выпрашивал у жены рубль «на троих». Та давала, но не часто. В случае отказа дед брал вожжу и уходил в стайку, грозясь повеситься. Жена к этому давно привыкла и уже не обращала внимания. В тот самый день ситуация повторилась в очередной раз. Но старик решил ее развить — очень хотелось выпить.

Зайдя в стайку, он залез на чурбак, продел вожжу подмышками так, чтобы она торчала сзади, сверху надел телогрейку, застегнулся, привязал вожжу к стропилу, оттолкнул чурбак и повис. Мысль понятна: жена, думая, что муж повесился, уж как-нибудь его, «ожившего», опохмелит. Процесс, однако, затянулся — жена не очень торопилась искать деда, и тот, не имея возможности выбраться из петли, задремал. Мимо проходила соседка такого же возраста, увидела открытую дверь стайки и заглянула внутрь. Сослепу нащупав в темноте висящее тело, бабка помчалась обрадовать «вдову»:

— Твой-то, наконец, и вправду повесился.

«Вдова» побежала к ближайшему (за три квартала) телефону вызывать «скорую» и милицию, а соседку попросила «покараулить» тело. Та, недолго думая, пошла в стайку и начала ее обшаривать (о, женское любопытство!). В стайке был ларь, на дне которого осталось несколько кусков прошлогоднего пожелтевшего и прогорклого сала. Соседушка, найдя сало, тут же принялась затаривать его в авоську. Дед тем временем проснулся и, увидя грабеж (глаза-то к темноте привыкли), пересохшим горлом еле внятно прохрипел: