Дарья Бобылёва - Вьюрки [журнальный вариант]

Вот Витек — он, когда вернулся, был уже копией. Потому и ел все время — подменыш всегда есть хочет. «Витьку» у людей не понравилось, и он хотел уйти в лес, а жена не пускала. Вот и выл — то ли томился, то ли сигналил своим. А что от его сигналов тоска смертная — это, видимо, побочный эффект. Радио он слушал, потому что «соседи» иногда выходят на связь через бесполезную теперь технику. Тоже учатся. Кате вон по телефону позвонили. Катю они, получается, выручили, и вообще с ними можно рядом жить, не такие уж они опасные, главное, правила соблюдать. Их в старых поверьях много, только нужно выяснить, какие действенные, какие нет, а это только опытным путем. Вот чем Катя втайне ото всех занималась — изучала новых соседей, как они людей изучают…

— Подожди, — не выдержал Никита. — Кто они вообще? Соседи эти… название у них есть?

— Есть. Лешие, русалки, домовые, кикиморы, игоши, шуликуны…

— Баба-яга, Кощей Бессмертный?

— Нет, эти совсем из другой оперы. Так и знала, что не поверишь.

Никита посмотрел на нее с сочувствием:

— Как тебе все это вообще в голову пришло?

— Фольклористику в институте учила, — быстро ответила Катя. — У меня тоже сначала и в мыслях не было. А потом одно совпадение, другое… На то, что в сказках описывают, они не похожи. Но повадки у них те же. И вся система с заговорами, зароками — она же работает! Одежду наизнанку — леший не тронул. И это он нас кружил. Точно, как про него рассказывают. Ты сам все видел!

— А по-моему, ты в эту свою систему что-то другое пытаешься втиснуть… не похожа та штука на лешего!

— И много ты леших раньше видел? Уходить, кстати, надо, а то вернется.

Пока они пробирались к забору, солнце спряталось, сгустился ползучий туман. Никита тихо бурчал, что нашествие мутировавших леших и русалок — это последний по правдоподобности вариант объяснения вьюрковских событий. Катя возражала, что никакие они не мутировавшие, просто, когда люди поколениями передают из уст в уста рассказы о чем-то необычном, те вырождаются в классическое «а к сестре матери бабкиного кума огненный змей в печную трубу летал». Полностью отрицать Катину теорию Никита не мог, но был уверен, что выводы она сделала неправильные. Домовые, которые душат людей по ночам, не звонят потом по мобильному, и, вообще, это удушье — давно изученное явление, известное как сонный паралич. Водяные и русалки не прячут людей под водой в обмен на порцию крови. Это и фольклорным представлениям противоречит, и здравому смыслу, и вообще лучше вернуться к привычным инопланетянам, злодеям-ученым и монстрам из тьмы…

Тут тьма и наступила. Точнее, они сами в нее вышли — только что стоял пасмурный, туманный, но все-таки день, а в следующее мгновение туман исчез и день превратился в ночь. Впереди виднелись очертания забора на фоне отсветов уличных фонарей. Воздух остыл мгновенно — как будто окатило с неба холодной волной. Никита обернулся: лес за спиной тоже был теперь темным, ночным.

— Заплутал мужик в лесу, бродил-бродил, вышел наконец, а ему и говорят: «Тебя три года не было, мать померла, жена за другого вышла»… — От вкрадчивого Катиного голоса загривок стянули мурашки. — Ты совсем, что ли, сказок не читал?

— И сколько мы плутали? — испугался Никита, представив себе обросшего седой бородой Пашку.

— Сейчас узнаем.

Они вышли туда же, откуда пришли — к Катиной калитке. Она была заперта, но Катя быстро нашла и отодвинула пару державшихся на одном гвозде досок. Пролезла, склонилась над чем-то у самого забора и подозвала Никиту:

— Посвети.

В луче фонарика он увидел мясистый стебель и шершавые листья.

— Контрольный подсолнух, — объяснила Катя. — Как возвращаюсь — смотрю, на сколько вырос. Все нормально, на пару суток максимум закружило.

— А если на пару лет закружит? Как это по подсолнуху определить?

— Так подсолнуха уже не будет. Или будет, наоборот, целая поляна.

Катя на цыпочках пробралась в дачу и вернулась одетая, пахнущая йодом — успела обработать свои ранки. Никита, долго и безуспешно уговаривавший ее сразу идти обратно на заброшенный участок, боялся, что она будет громко звенеть ключами или зажжет по привычке свет, но обошлось.

В сарае по-прежнему стоял тяжелый дух. Катя поводила фонариком туда-сюда и вдруг остановила кружок света на старых досках, грудой сваленных в углу сарая:

— А вот этого тут не было.

Вместе перетащили доски в другой угол, приподняли брезент и увидели здоровенную дыру в земляном полу. Судя по тому, как из нее тянуло холодом, это была не просто яма, а настоящий подкоп. Местоположение не оставляло сомнений, что ведет он на участок Бероевых.