Дун Си - Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси [антология]

— Мам, — позвала я.

— М-м? — Мать, не поднимая головы, пропалывала грядку.

Мне очень хотелось спросить, зачем она ушла из дома и поселилась на острове, но почему-то казалось, что ответа я не получу.

— Что ты купишь, когда продашь уток?

— Ничего не куплю. Раз вырастила, надо продать.

— Если тебе что-то нужно, скажи папе, он тебе не откажет…

— У меня все есть. — Мать вдруг оторвалась от прополки и улыбнулась мне. — А ты что-нибудь хочешь? Скажи, я куплю.

— У меня все есть. — Я тоже улыбнулась.

— Правда?

— Правда!

На самом деле я не посмела бы тратить деньги, которые мать выручит за уток.

Мы замолчали; склонив голову, мать пропалывала грядку, потом обила сорняки от земли и бросила в загон. Ну и жирные выросли утки!

Через два базарных дня мать собралась продавать птицу. Отец снова велел братьям пригнать пикапы к берегу и ждать там. Деревенские опять подняли нас на смех, но в этот раз нам было все равно. К тому же теперь мать продавала целую стаю резвых уток, тут мороки куда больше, чем с овощами, ей могла понадобиться наша помощь. Но мать оказалась не так проста: она вовсе не собиралась везти птиц на рынок, вместо этого разыскала пару ресторанчиков, где подавали жареную утку, связалась с их владельцами и пообещала дать хорошую цену, если они сами приедут на берег и заберут товар. Мы с братьями только подсобили немного, пока покупатели грузили клетки с птицей в машины, а толком не помогли. За уток мать выручила почти пять тысяч юаней, она стояла с пачкой денег в руках, и я видела в ее глазах слезы. Мы с братьями очень удивились: нам казалось, что мать вовсе не из тех людей, что любят деньги. Потом она дала каждому из нас по сотне, братья долго отказывались их принять. Но мать улыбалась, просила: «Мама вам деньги никогда не дарила, возьмите». Держать эти купюры было так странно, мы будто снова вернулись в детство. Еще мать попросила меня передать тетушке Юй те триста юаней, что брала в долг.

Покончив с утками, она снова забралась на плот и отправилась на Бамбуковый остров. Мы с братьями бессильно смотрели на этот ветхий плот, а он отплывал все дальше и дальше.

— Мама, ты же обещала, что продашь уток и вернешься домой! — обиженно крикнула я вслед.

— Возвращайтесь пока без меня.

Мы постояли немного на берегу. Старший брат догадался:

— Наверное, маме нужно собрать вещи. Завтра утром придем ее встретить.

Мы вернулись домой, и отец велел нам приниматься за уборку, начисто вымести и вымыть все и в доме, и во дворе, а братьям сказал позвонить невесткам, чтоб возвращались домой вместе с детьми.

На другой день спозаранку всей семьей мы торжественно пришли к реке, но оказалось, что бамбуковый плот уже стоит у нашего берега. Ясно было, что мать ушла с острова, вот только мы не видели, чтобы она вернулась домой. Братья с отцом торопливо столкнули плот в воду, я тоже запрыгнула, и он едва не перевернулся.

В хижине все было как раньше: и одежда матери осталась нетронута, и кошка посапывала, свернувшись клубочком в ногах постели, на полу у кровати стояла кошкина миска, доверху наполненная едой, рядом лежали кусочки мяса. Все оставалось на месте, кроме самой матери.

— Мама, наверное, поехала на рынок, — предположил старший брат, но отец ничего на это не ответил, велел нам с братьями возвращаться домой, а сам остался на острове ждать маму.

С того дня отец безотлучно живет на Бамбуковом острове. Он, как и мать когда-то, разводит там уток, выращивает овощи, я часто приезжаю к нему на плоту: то рис привожу, то масло, — но ему почти ничего не нужно. И до того, что происходит дома, ему дела нет.

Тем утром мать ушла с Бамбукового острова и больше не возвращалась. Кто-то в деревне говорил, будто видел, как она садилась на паром, но пассажиры того парома уверены, что матери с ними не было. Братья собирались поехать на поиски, раз за разом выспрашивали у отца, где жила мать до замужества, старший брат даже велел нам встать перед отцом на колени, но тот как воды в рот набрал. Он уложил всю одежду, которую оставила мать, в деревянный сундук и убрал его под кровать в хижине. Каждый год после сезона дождей он достает ее вещи и раскладывает на солнце, словно мать отправилась в дальний путь, но со дня на день должна вернуться.

Люблю смотреть на солнце со дна реки.

Наберешь полную грудь воздуха, нырнешь и, обняв валун на дне, смотришь на небо.