Дун Си - Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси [антология]

Как-то утром отец в волнении заскочил на кухню:

— Мама сегодня овощи на продажу везет, скорее звони братьям.

Я ничего не поняла. Он вытаращился на меня, рявкнул:

— Чего стоишь? Звони давай! Пусть пригонят машины.

Тем утром на берегу наше семейство будто разыгрывало какую-то дурацкую пьеску. Отец, братья и я на двух пикапах приехали к реке и стали ждать, когда мать переправится к нам с Бамбукового острова. Мы видели, что на плоту, причаленном к тому берегу, лежат две корзины, доверху нагруженные овощами, видно, мать встала пораньше и собрала урожай. Она неторопливо отплывала от острова, а мы выстроились по эту сторону реки. Вид у отца был торжественный и взволнованный, словно ему предстоит какое-то очень важное дело. Вдруг мать заметила нас и остановила плот, она озадаченно смотрела на нашу компанию, не понимая, что мы задумали.

Отец нетерпеливо крикнул ей:

— Греби сюда, поможем овощи довезти.

Услышав слова отца, деревенские на грядках дружно расхохотались. Подумать только: два пикапа, отец и четверо взрослых детей ждут мать, чтобы загрузить в машину пару корзин с овощами и переправить их на пароме на рынок, — смех да и только. Мать смотрела на нас с плота, казалось, ее терзает какая-то затаенная боль, о которой и не расскажешь. Потом это выражение медленно сменилось возмущением, она развернула плот и поплыла назад, к Бамбуковому острову. Ни отец, ни мы с братьями такого не ожидали, и люди на грядках больше не смеялись, а растерянно смотрели, как мать правит плот по реке. Мы молчали: фигурка матери на удаляющемся плоту превратилась в твердый отказ, который очень нас ранил.

— Старая дура, еще и кобенится, — пробормотал отец. Мы с братьями растерянно стояли на берегу, отец махнул нам и сердито бросил: — Домой! Пусть сама позорится.

Тем утром я помогла матери спустить корзины с плота на берег, дальше она донесла их на шесте до пристани, села на паром и переправилась на большую землю. Корзины были претяжелые, но мать наверняка выручила за них всего несколько монет.

С тех двух грядок мать чуть ли не через день собирала пару корзин на продажу. Иногда я приходила на остров помогать, мыла овощи, раскладывала их по корзинам. Отец посчитал, что мать ездила с овощами на рынок шестнадцать раз, не знаю, откуда он это взял. Нам с братьями хотелось, чтобы мать поскорее сняла с грядок весь урожай: может, тогда-то она и вернется домой. Овощи понемногу вызревали, но оставались еще утки: неугомонная стая резвилась в реке, расплываясь в разные стороны, словно стебли в камышовом веере; нам издалека было слышно их довольное кряканье.

Однажды ночью разбушевалась гроза. Тьму за окном то и дело разрезали быстрые яркие молнии, вспышку догонял резкий треск грома, на улице вдруг становилось светло, будто сейчас не ночь, а день, и я видела, как за окном все трепещет на ураганном ветру. Хлынул ливень, было слышно только, как бушует непогода, и одни эти звуки нагоняли страх. Отец включил свет во всем доме и забарабанил в мою дверь:

— Спит в такой час! Вот же сукина дочь! — ревел он.

Я открыла: отец был полностью одет, даже резиновые сапоги не забыл.

— Что такое? Уже и поспать нельзя? — буркнула я себе под нос.

— Спать в такую грозу? Вода поднялась! Там сто лет никто не жил, разве крыша выдержит? Скорее звони братьям! — перескакивая с одного на другое, напустился на меня отец.

— Ночь на дворе, да еще гроза, как они переправятся? Братья не приедут, — сказала я. — А если и приедут, что они могут сделать?

Я тоже разозлилась: отец не иначе как свихнулся.

— Бестолочь! Сказано тебе звонить, так звони! — Он скрежетал зубами от гнева.

Я вернулась к себе, оделась и вышла в гостиную. Отец тем временем достал все зонты и дождевики, которые только были в доме, и ждал меня с пятью зонтами наготове, разыскал даже детский солнечный зонтик моего племянника, размером не больше крышки от кастрюли. Под пристальным отцовским взглядом я набрала номер старшего брата. Он взял трубку, и из телефона раздался пугающе громкий треск, а за окном в тот же миг полыхнуло белым. Наверное, брат был где-то совсем близко: на том конце тоже слышался шум дождя и перекаты грома.

— Сяояо, мы у переправы, но на ваш берег никак не попасть, паром не ходит. Этот каторжник Гуан нас ни за что не повезет, — гроза, опасно. Как вы там? — кричал из трубки брат.

— Мы с папой дома, — выкрикнула я в телефон.

Наверное, отец догадался, в чем дело, накинул дождевик и зло выругался: