Стивен Кинг - Воспарение [=На подъеме]

— Скотт, мне обязательно это делать?

— Да, — ответил он.

— Ты хочешь уйти.

— Да, — сказал от. — Пора.

— На улице холодно, а ты вспотел.

— Не важно.

Но ей было важно. Она поднялась наверх в его спальню и стянула утешителя с кровати, на которой спали — до поры, — но которая не сохранила следов его тела на матрасе или его головы на подушке.

— Утешитель [26] Утешитель — так у американцев называется стёганое одеяло или плед. Я не смог придумать, как обыграть это по-русски (прим. переводчика). , — прохрипела она. Какое же глупое слово, учитывая обстоятельства. Она спустилась с ним по лестнице и кинула ему, как до этого кинула пакет, глядя с той же увлечённостью, как оно остановилось… расправилось… и затем опустилось на его грудь и колени.

— Укутайся.

— Да мэм.

Она подождала, пока он сделал это, затем подвернула нижнюю часть под его ноги. На этот раз она приподнялась выше, — двойное «ой-моя-дорогая» вместо одинарного. Её колени оторвались от пола и волосы поднялись вверх. Когда всё закончилось, когда её колени снова коснулись пола, она стала лучше понимать, почему он всё ещё был способен улыбаться. Она вспомнила то, что читала в колледже — может быть, Фолкнер: Гравитация — это якорь, который тянет нас в могилу. Для этого человека не будет могилы, и не будет больше гравитации.

— Как у Христа за пазухой, — сказал он.

— Не остри Скотт, пожалуйста.

Она зашла за кресло и положила ладони на ручки. Верёвка не понадобилась, её вес остался прежним. Она прокатила его через дверь на крыльцо и вниз по пандусу.

Вечер выдался холодный, он охлаждал пот на его лице, но воздух был таким же сладким и живительным, как первый откушенный кусок осеннего яблока. Над головой висел полумесяц и целый триллион звёзд.

Чтобы уравновесить триллион таких же таинственных камушков на дороге, по которой мы ходили каждый день, подумал он. Таинство сверху, таинство снизу. Вес, масса, реальность: таинство повсюду.

— Не плачь, — сказал он. — Это же не долбаные похороны.

Она закатила его на заснеженную лужайку. Колёса погрузились в снег на восемь дюймов и остановились. Недалеко от дома, но достаточно, чтобы не попасть под один из скатов крыши. Это было бы хреново, подумал он и рассмеялся.

— Над чем смеёшься Скотт?

— Ни над чем, — сказал он. — Над всем.

— Посмотри туда. На улицу.

Скотт увидел три прижавшихся друг к другу фигуры, у каждой было по фонарику: Мисси, Майра, доктор Боб.

— Я не смогла отговорить их. — Дейрдре обошла кресло и встала на одно колено перед пристёгнутой фигурой с его ясными глазами и слипшимися от пота волосами.

— А ты пыталась? Скажи мне правду Ди-Ди. — Это был первый раз, когда он так назвал её.

— Ну… не очень сильно.

Он кивнул и улыбнулся.

— Отлично побеседовали.

— Да. Поможешь мне с застёжками?

Она справилась с двумя, которыми он был пристёгнут к спинке кресла, и он тут же приподнялся вверх, натянув ремень, опоясывающий колени. Ей пришлось повозиться с ним, потому что он натянулся, а её руки начали неметь от январского холода. Она касалась его, и каждый раз её ноги отрывались от снега, заставляя её чувствовать себя кузнечиком. И вот, наконец, последний ремень, удерживающий его в кресле, начал свободно скользить.

— Я люблю тебя Скотт, — сказала она. — Мы все любим.

— Взаимно, — сказал он. — Поцелуй разик свою подружку за меня.

— Даже два, — пообещала она.

Затем ремень выскользнул из пряжки и дело было сделано.

Он медленно поднялся с кресла, одеяло тянулось за ним, как подол длинной юбки; он был похож на Мэри Поппинс, только без зонтика. Затем его подхватил ветер, и он начал подниматься быстрее. Одной рукой он прижимал к груди одеяло, другой — «Скайлайт». Он смотрел на уменьшающуюся окружность перевёрнутого лица Дейрдре. Видел, как она махала ему, но его руки были заняты, и он не мог помахать в ответ. Видел, как остальные махали, стоя на Вью-Драйв. Лучи их фонарей сфокусировались на нём и начали сближаться, пока он набирал высоту.

Ветер попытался закрутить его, заставив подумать о том, как он скатывался по диагонали к почтовому ящику в своей нелепой прогулке по покрытой снежной коркой лужайке, но когда он частично распахнул одеяло и повернул его против ветра, его положение стабилизировалось. Временное решение, но это не имело значения. Ему хотелось только смотреть вниз на его друзей — Дейрдре на лужайке рядом с креслом-каталкой, остальные на улице. Он пролетел мимо окна спальни и увидел, что лампа всё ещё горела, отбрасывая жёлтую полосу света на кровать. Он мог видеть вещи, лежащие на его комоде — часы, расчёску, немного денег — к которым он больше никогда не притронется. Он продолжал подниматься выше; лунного света было достаточно, чтобы он разглядел в углу крыши детскую фрисби, которая могла быть там ещё до того, как они с Норой купили дом.