Валентин Богданов - Раздумья в сумерках жизни

Ему легко бывало скрывать от Нальмины свою мимолётную грусть, незачем было скрывать любовь к ней, но труднее всего оказалось скрыть равнодушие, вдруг охватившее его к ней, но она чутким сердцем уловила в нём эту перемену, только осознать все горькие последствия ещё не успела. Прежде всего, ему нужно со всей беспощадностью тщательно проанализировать всё, что произошло между ними с первого дня их знакомства, и только после этого принимать решение, как выйти из этой глупейшей ситуации.

Однако вспоминать он начал с того памятного вечера, когда они оказались на этом диване в горячих объятиях. Тогда, он в волнении, предательски дрожащим голосом жалобно умолял её:

– Ну Нальминушка? Родненькая! Как же у нас с тобой сегодня суммарно получится, в принципе? А, Нальминушка? Слышь, родная! А раскрасневшаяся Нальмина, задыхаясь от охватившей её страсти слабо и податливо ему сопротивлялась и горячим волнующим шёпотом, судорожно выдыхала, прижимая его голову к своей груди.

– Только как между мужем и женой, Стасик! Только так, мой родной!

Возникла короткая пауза и Нальмина, видимо, истолковала его молчание как согласие. Но ведь он, Дерюгин, как примерный семьянин и порядочный человек согласия ей на это тогда не дал, «чтобы как “между мужем и женой”». Это принципиальный момент в их сегодняшних отношениях. Конечно, их любовная связь крепчала и благополучно продолжалась в последующие дни, но она этот вопрос перед ним уже не ставила, видимо, свыклась с мыслью, что они с того вечера стали мужем и женой. А он, оберегая её и своё душевное спокойствие, этот разговор не начинал, избегал нежелательного с ней обострения. Он и не заметил, как его страсть к ней к концу месяца их близости начала незаметно остывать и вспоминать ему об этом было неприятно. Странно. И не надо бы взыскательному читателю обывательски по̀шло воспринимать начавшиеся так необычно их интимные отношения и язвительно их осуждать. Ну не мог он тогда, задыхаясь от охватившей его страсти в её объятиях, просить, чтобы она ему в долг дала! Глупо и не смешно. Между ними всё произошло логически последовательно и безупречно с любой точки зрения. И лишние раздумья по этому поводу не нужны. Но сейчас, вне всякого сомнения, в этот драматический момент, в связи с получением телеграммы от жены он вправе самостоятельно принять крайне необходимое решение в отношении Нальмины в неожиданно сложившейся ситуации. Пусть его поступок будет даже аморальным, а может и с роковыми последствиями, но он поступит так, как решил, чтобы в дальнейшем можно было избежать возможных осложнений в личной жизни от нежелательных последствий необычного с ней разрыва отношений. «Извини, Нальминушка, но другого выхода у меня сегодня просто нет», – виновато подумал он и тяжело, но сдержанно вздохнул. Он уже знал, как поступит, на что он решился с тяжёлым сердцем, подчиняясь вынужденной необходимости. Ему оставалось только придумать вдохновляющие слова, чтобы в роковую минуту его душа не дрогнула. Но времени на это уже не было. Близился рассвет, а с ним развязка, морально тяжёлая, почти, невыносимая. Неожиданно ему вспомнились чьи-то слова, очень подходящие для этого случая и способные вдохновить его на совершение задуманного поступка. И он их повторил несколько раз, чтобы не забыть. «Всё-таки интересные люди эти женщины! Ведь сколько тяжелейших проблем для мужчин они создают! Попробуй реши их, как они хотят. Умаешься». Наконец, морально он был готов к решительному поступку.

Не поворачивая головы, чуть скосил глаза на Нальмину и с горьким сожалением подумал: «Какой же она всё-таки безответственный человек, хотя красивая душой и телом, да и специалист толковый. Но как бестолково и глупо транжирит своё здоровье, свою молодость и слишком легкомысленно относится к своей репутации, что для порядочной женщины всегда важно. Да ещё имеет сынишку, калеку от рождения, и такую мучительную вину перед ним она должна терпеливо нести всю жизнь. Да что там говорить, проблемная женщина во всех отношениях, потому и с несчастливой судьбой, видимо с детства. Это смывает яркость её красоты, она блекнет, и первоначальное восхищение улетучивается. Ведь столько нужды и горя тащится за ней следом! Наверняка одной не вытянуть. Из этого следует, Нальминушка, что я тебе не друг, и мне с твоим громоздким возом не по пути». Наконец-то он с превеликим усилием закончил прощальные раздумья о ней и сдержанно, с полным облегчением вздохнул. Пора!