Валентин Богданов - Раздумья в сумерках жизни

Хотя этот щепетильный вопрос он так ни разу ей и не задал, однако тот постоянно вертелся у него на языке и не давал покоя. Что-то в ней было такое необъяснимое, что ни в коем случае нельзя было без опаски задавать такой вопрос и не вляпаться в неприятность, а может, что и похуже получить. Это его возмущало, но он терпел. А тучки всё наплывали и наплывали, и сдавливали Дерюгина со всех сторон, оставляя всё меньше светлого пространства вокруг него. Как-то в разговоре с Нальминой Дерюгин случайно похвастался, что ей, в общем-то, повезло в жизни, что она встретила его, Дерюгина, мужчину достойного во всех отношениях. Не случись этого, её жизнь здесь наверняка сложилась бы несчастливо. Нальмина немного помолчала и с тяжёлым утомлённым вздохом, морщась, ответила, что её бывший муж, Дормидонт Кузьмич, был не хуже его, Дерюгина, и они даже чем-то похожи друг на друга, но она с ним жить не стала, развелась и от греха подальше уехала сюда, в северный край. От растерянности Дерюгин умолк и как-то сник, потом без слов возмутился и пришёл в ярость, но молча, про себя. Как она посмела его, Дерюгина, сравнивать со своим бывшим мужем! Какое невежество и нахальство с её стороны! Как можно было так беззастенчиво повести себя с ним, Дерюгиным, её возлюбленным? Безмолвные вопросы в адрес Нальмины сыпались от него один за другим, бестолково смешивались, в ярости налетали друг на друга, но оставались без ответа, поскольку Нальмина о них даже подозревать не могла. Немного успокоившись, Дерюгин начал привычно, как это делал на работе, анализировать сложившуюся ситуацию во всех её подробностях.

Да, она южанка, экспрессивная, яркая, обременённая традициями тамошней культуры и обычаями, идущими из глубины веков. Как известно из древней истории, на протяжении многих веков благословенное Причерноморье завоёвывали и порабощали разные народности из разных стран. Одни завоеватели слабели, приходили другие, оставляя там частички своей культуры, традиций и обычаев, и всё это за многие века невообразимо перемешалось, образовало симбиоз разных культур и традиций, разобраться в них обывателю совершенно невозможно. И как охвостье далёкого прошлого, непривычно звучат нынче для нашего слуха их имена и фамилии.

«Ну что это за Копейкина Нальмина Генриховна. Если она Копейкина, то при чём здесь Нальмина, да ещё Генриховна. Тут и немецкие корни, и татарские, и русские. Как это всё невообразимо перемешалось! В каких закоулках нашей истории это случилось? Из каких немыслимых вековых глубин всё это пробилось наружу и дошло до наших дней? А бывший её муж? – Дормидонт Кузьмич! Ну причём здесь Кузьмич, если он Дормидонт? – в необычайном раздражении, тяжело размышлял Дерюгин. – Да более нелепого сочетания и в каноническом перечне русских имён и фамилий не найдёшь! Это же замороченный детектив, а их он никогда не читал, это же очевидная дрянь, глупейшая трата времени. Да и какая ему разница, в конце-то концов, кого и как нынче звать и величать? Он любит и любим, и катись они все за баню, куда хозяева Нальмины сливают помои в яму. Такто верней будет», – и Дерюгин заметно повеселел и внутренне подобрел.

Да и вообще, рассуждать о том, правильная или неправильная та или иная фамилия, соответствует она или не соответствует чему-то надуманному, неприлично для человека, потому что тем самым показывает его полное невежество и бескультурье. Но надо быть осторожным, очень осторожным, чтобы ненароком не обидеть носителей редких имён и фамилий, особенно среди знакомых.

Как всё-таки стремительно и неудержимо летит время, особенно для человека, увлечённого любимым делом или неотложной и важной работой. А влюблённый человек и совсем не замечает окружающей его действительности, а о времени и вовсе забывает. Но жизнь во всех её проявлениях всё-таки тяжёлая обуза для большинства из нас, рано или поздно кончается и хорошее, и плохое, и неумолимая судьба уносит человека в пугающую неизвестность.

Однако Дерюгин не очень-то задумывался над такими глубокомысленными вопросами и привычно жил своей жизнью чрезвычайно занятого на работе и влюблённого в красавицу Нальминушку человека. О дурных предчувствиях, порою его одолевавших, просто не хотелось думать, да и весомых причин и времени для этого не было. Он похудел, осунулся и внешне чуть постарел, хотя чувствовал себя превосходно. К его изумлению, Нальмина выглядела ещё прекрасней, и он внутренне радовался этому, но ей об этом ничего не говорил и только удивлялся своей скрытности, можно подумать, он завидовал её цветущему виду.