В лёгкой печали Егор незаметно подошёл к своему дому, и тут его поразила неожиданная мысль. Он, замедлив шаг, задумался. Ну почему много лет рядом с ним нет человека, способного в тягостные моменты скромно помолчать или ненавязчиво вести интересную беседу? И разочарованно сам себе ответил: да потому, что в его возрасте друзей чаще теряют, чем ими обзаводятся. Всего-то. Тоскливо посмотрел на окна своей квартиры в большом доме и удивился. Из тусклого окна его комнаты, сквозь задёрнутые шторы, чуть пробивался свет. Странно. Есть повод для размышлений, как говаривал когда-то в подобных случаях незабвенный Штирлиц. Дело в том, что его жена уже около месяца лежит в больнице, а до этого после операции пролежала столько же, и он измаялся от мужского одиночества, поэтому невольно и стал приглядываться к незнакомым женщинам. И не следует его за это осуждать. Конечно, у них с женой с молодых лет тоже была прекрасная, взаимная любовь, да и осталась, только за прожитые годы превратилась она в укоренившуюся привычку и стала их образом жизни. Яростно полыхавший огонь их любви незаметно угас, но ещё какое-то время слабенький отсвет от того огня будет чуть заметно трепыхаться между ними и совсем погаснет только при их кончине. Такая вот судьба им выпала, и ничего с этим не поделаешь.
Давно заметил Егор, что малейшее изменение устоявшегося образа их жизни и привычек он переносил скверно и начинал чудить, как сейчас было со встреченной женщиной, хотя вреда от этого никому не было. Семья же его дочери, проживающая в соседней квартире, сейчас спит самым сладким утренним сном. Какие ещё могли быть у них посетители? Никаких. Впрочем, эта ситуация, интересная и загадочная, его приятно взволновала. Под таким впечатлением он и вошёл в подъезд и, сдерживая дыхание, осторожно поднялся по лестнице. Загадка взволновала Егора, и он дал волю предположениям, порою самым фантастическим.
Наверное, это давнишняя его знакомая, неожиданно вспомнила о нём и своим присутствием решила в это праздничное утро скрасить ему одиночество. Но как она попала в квартиру? – вот что подумал Егор и пришёл к выводу, что, видимо, уходя, не запер дверь на ключ. Такое с ним и раньше случалось. Но какая же она всё-таки прелестная душенька, что решила навестить его в это трудное для него время и, наверное, терпеливо поджидает. Представил, как она в праздничном одеянии и с причудливой, изумительной причёской сидит в его широком кресле и ждёт встречи с ним. Наверное, не случайно подол её праздничного платья чуть откинут в сторону, оголяет обворожительные ножки, от которых глаз не оторвёшь, да и не надо их отрывать. А из полуоткрытых бархатных ресниц на него доверчиво и призывно смотрят озорные глаза, зеркало её открытой души. Знает он, пробовал, опасно в эту душу нырять, можно и не вынырнуть, но без раздумий спешит к ней, уверенный, что прожитая жизнь заметно притупила остроту его чувств к ней, так что вынырнуть удастся. Но тут неожиданно снова послышался укоризненный голос его Ангела-хранителя: «Слышь, Егорка, раб Божий! Тебя этось, куда опять занесло, старая орясина? Всё блудишь и блудишь по земле, как неприкаянное, бродячее облако по небу! Свой путь, данный свыше, забыл, что ли? А ну ступай по нему, да не обольщайся, чадо, грешными мыслями и пустыми надеждами, а кайся, кайся, да осеняй себя крестом Божиим!» В смущении Егор с ним согласился. Открыл дверь, вошёл, и его охватило горькое разочарование, он даже недовольно поморщился. Оказывается, в прихожей не выключен ночник, а в полумраке комнаты никого нет. Егора охватило разочарование, на лице появилось кислое выражение, душу стала обволакивать вселенская тоска.
За кухонным столом он в одиночестве и тяжёлом разочаровании выпил ароматный кофе и задумался, как бы ему удачнее окончить размышления «Утреннего странника», о котором начал писать ещё в прошлом году. Немного был сердит на своего Ангела-хранителя, что не позволил ему в это новогоднее утро свободно и всласть помечтать о прекрасной женщине. Ну, скажите на милость, кто ещё может доставить мужчине столько захватывающих наслаждений, удовольствий и земного счастья, как не женщина? Да никто. Ну почему об этом нельзя помечтать наедине с собой, если приятно? Пусть я грешник, согласен. Но без грешников не бывает и праведников. Стало быть, он хоть и похож на орясину, как показалось Ангелу-хранителю, но ведь живой же человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Да, он привык за свою жизнь не только восхищаться женщинами, но и умело за ними ухаживать, ведь из его жизнелюбивой души ещё не выветрилась влюблённость, которая стимулирует жизнь, наполняет радостью, и большого греха он в этом не видит. Домыслить ему снова не дал заботливый Ангел-хранитель: «А ты, чадушко, не ухмыляйся, не ухмыляйся, душа твоя окаянная, и не богохульствуй, Егорий. И говорю тебе, кайся грешник, кайся, от мыслей о прелюбодеянии, навязанных тебе дьяволом во зле. Изгоняй их из себя, осеняя крестом божиим, и молись, блудный грешник, истово молись, свои грехи-то замаливай!» Егор смиренно согласился, привычно осенил себя крестом и принялся дописывать своего «странника».
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу