Валентин Богданов - Раздумья в сумерках жизни

Неожиданно позади Егора, в тёмном подъезде дома, среди утренней тишины, как-то особенно громко хлопнула входная дверь и раздался пьяный окрик:

– Слышь, дед!? Погоди маленько!

Егор обернулся, огорчённый, что его уже со спины принимают за деда. Дожил! Чуть пошатываясь, подошёл мужчина средних лет и охрипшим голосом спросил:

– Куда прём, дедуля, в такую рань?

– В церковь, – наугад буркнул он в ответ.

– Верующий что ли?

– Да вроде того, – торопливо ответил он, стараясь поскорей отвязаться.

– Ну и дурак! А вообще-то правильно, молодец! Давай выпьем за наше знакомство, – и торопливо достал из внутреннего кармана бутылку водки.

– Да не могу я, приятель!

– Понял, понял, – виновато и поспешно ответил незнакомец. – Ладно, деда! Тогда помолись там за меня всем святым и прощения попроси за мои грехи. Их у меня, слышь-ка, с три короба наберётся!

– Ладно, – буркнул Егор и хотел пойти, но тот не отставал.

– Слышь-ка, дедок! Присоветуй, как мне поступить? С вечера-то мы с жинкой вроде как помирились, ведь цельный год врозь прожили, а как ночь поспали, утресь-то она меня снова выгнала. Шибко требовательная она у меня и строгая в семейных делах, – шмыгая носом, грустно добавил он. И непонятно было, то ли он гордился её строгостью в семейных делах, то ли жалуется на неё. – Дак что делать-то дед? Прямо беда!

– Надо вернуться и исправить свою ошибку, – не раздумывая, угрюмо ответил ему Егор и хотел было снова уйти.

Однако незнакомец торопливо взял его за рукав и почти трезвым голосом, тяжело вздохнув, сказал обречённо:

– Нет, сегодня не могу исправиться, а завтра постараюсь, – и тут же резко повернулся и пошёл своей дорогой, с неисправленной ошибкой.

«Не позавидуешь бедолаге», – ухмыльнувшись, подумал Егор и вздохнул с облегчением, что так легко отвязался от пьяного незнакомца.

Давно подмечено, что наш человек всегда охотно делится с незнакомыми людьми своими бедами и несчастьями, а радостью и удачей редко, а то и никогда, и это понятно. На людях, говорят, и смерть красна, а своё счастье и удачу, видимо, берегут от зависти и сглаза. Тошно думать, но в его жизни приспела такая горькая пора, когда не хочется делиться с людьми ни тем, ни другим. «Эх, судьба моя злющая и скупердяйская, как же она щедро одарила горем и неудачами и до обидного скупо кинула малюсенькую кроху счастья, которое, как летучая тень, изредка мелькнёт перед глазами, и нет его, будто никогда и не было. А ты всё ещё барахтаешься в этой жизни, к чему-то стремишься! Странно. Всё-таки живуч человек-царь природы, как говорят умные люди».

Царь-то царь, а на душе скверно от таких мыслей, и надо бы ему на другую волну перебраться, более позитивную, и ему это, похоже, удаётся. Приметил, как навстречу быстро приближается женщина, празднично одетая, а её свежее лицо, подрумяненное утренним морозцем, выглядит особенно мило, такое бывает только у молодых и здоровых женщин. Но когда она приблизилась, от неё пахнуло лёгким запахом дорогих духов. Егор в лёгком смятении на какой-то миг залюбовался ею, и у него неожиданно возникла шальная мысль и неудержимое желание, обнять незнакомку и поцеловать её в холодные губы, отогреть их долгим поцелуем. «Возможно, – думал он, – если она добрый человек, то должна принять поцелуй незнакомца за новогодний сюрприз и шибко не обидиться, но от испуга, наверное, ругнёт его нехорошими словами, и правильно сделает. Ему-то больно от этого не будет». Однако женщина интуитивно уловила намерение незнакомца, его желание нарушить её суверенитет, и, не сбавляя хода, она чуть отклонилась в сторону, ускорила шаги. Егор с досадой оглянулся и увидел, как она часто семенит и поскрипывает в сапожках по стылому снегу, удаляясь от него в предрассветный сумрак новогоднего утра, и обиженно подумал: «Ба-атюшки светы! Как-а-я выбражуля-я! А раз так, ходи теперь целый год нецелованной, и губы твои, возможно, никто, как я, не отогреет, так и останутся холодными!» Но тут неожиданно, будто из глубин сознания, раздалось укоризненно участливое и спокойное предостережение Ангела-хранителя: «А ты, Егорушка, окстись, грешник неприкаянный, что поддался искушению лукавого и вознёсся в дебри прелюбодеяния! А ну-кось, раб Божий, сковырнись оттудова, из облаков-то, и припади с нательным крестом к земле-матушке, и кайся, кайся в своём грехе, и прощён будешь». Как нашкодивший ребёнок, понуро склонив голову, смиренно слушает Егор своего Ангела-хранителя и соглашается с ним, хотя очень хочется ему возразить, но сдерживается. Много раз он милостиво спасал Егора от неминуемой гибели и от других несчастий, и тот любил своего Заступника, втайне надеялся на его спасительную поддержку в будущем и никогда ему не перечил. Грешно было.