– Меня-то, папа, почему не разбудил? Я бы помог тебе сети снять и лодку сюда притащить.
Я в ответ лишь весело рассмеялся и ответил:
– Главное для меня, сынок, чтобы ты здесь выспался и хорошо отдохнул, а сети одному снять в тихую погоду не проблема.
Наскоро попили с ним ещё горячего чайку из термоса, погрузили рыбацкие снасти и тронулись в путь. А вчерашние собутыльники с кряхтеньем выбирались из палаток, что-то недовольно ворчали, натягивали резиновые сапоги и отправлялись к берегу озера, где находились их лодки. Когда мы выбрались на шоссе, за руль сел мой сын, поскольку я чувствовал себя усталым. Сынок был прекрасным водителем, и на него всегда можно было положиться, что я и делал, порой излишне пользуясь его безотказностью.
В тот раз ехали домой весело. Рядом со мной находился самый дорогой для меня и надёжный человек – мой сынок Коля. Я вкратце пересказывал ему услышанные вчера у костра истории пьяных рыбаков. Сын от души хохотал и с сожалением упрекал меня, что я его не разбудил. Домой приехали с хорошим настроением. Потом долго вспоминали с ним эти истории и от души смеялись.
Такие рыбацкие вечера запоминаются надолго, порою на всю жизнь. Но ни он, ни я и кто-либо другой не знали тогда, что моему сынку осталось жить на белом свете ровно год. Знали об этом только профессиональные убийцы, но о своей бесчеловечной и кровавой работе они никогда никому не рассказывают. Этого им не позволял долг и виртуальная совесть, если она в их пустой душе вообще когданибудь ночевала… Но об этом расскажу в другой раз.
Тюмень, 2002 г.
Васька Дрёмин нашел древний памятник. Нашел случайно, когда возвращался с охоты на свой участок, где сторожил технику, собранную по весне с трассы строящегося нефтепровода. В тот апрельский день, по-северному еще холодный, он ходил бить ондатру на дальнее озеро, так как поблизости уже ничего не было, всех повыбил. За день вдрызг умотался и домой пошел напрямик, через большое болото, еще не взятое весенней водой. На выходе из него, на крутом взгорке, поросшем мелким сосняком, наткнулся на большой камень-валун, потемневший от старости. На его ровной, чуть скошенной поверхности, обращенной к болоту, он разглядел смутное очертание рисунка, схваченное по контуру крупянистой, замшелой зеленью, придавшей ему загадочный и таинственный вид.
Соскоблив ножом наросты зелени, Васька увидел выбитое на камне изображение человека, из-за неумелости художника похожее на детский рисунок. Широко расставленные спичечные ноги, носками вразброс, застывшая в приветственном взмахе правая рука придавали человечку сходство с монтажником, подававшим команду «ВИРА» с выкриком «Наддай чуть-чуть!» Но эта догадка тут же была отметена. Что-то Ваське не приходилось слышать, чтобы монтажникам вырубали памятники в камне, да еще за сотни верст от человеческого глаза. Была кому-то охота горбатиться в изломе на каменной работе в этой глухомани, да еще за просто так нестерпимо маяться в тучах мошкары.
И чем дольше он рассматривал свою находку, тем больше склонялся к тому, что памятник древний. Казалось, что в этом до корявости неумелом рисунке древний мастеровой изобразил какогонибудь былого завоевателя Сибири, возможно атамана воеводу, застывшим взмахом руки напутствующего грядущее поколение: «Мы-то здесь пожили в свое время, поживите и вы в свое…» С возрастающим интересом всматривался теперь Васька в унылую даль непроходимых болот, нагонявших тоску, на одинокий многовековый валун с таинственным изображением, сохранившимся из глубины веков.
Домой возвращался он в тот поздний вечер в ожидании чего-то радостного, ещё неизведанного. Необычная находка всерьёз взволновала Ваську, и все последующие дни он постоянно думал о ней, уплывая мыслями в даль веков, пытаясь хотя бы примерно угадать, каким таким древним предком был сработан этот рисунок и когда. Такие мысли особенно его одолевали короткими весенними ночами, он не высыпался и на охоту ходил без обычного азарта, себе в тягость.
Школьную историю Васька помнил плохо. В голове теснились лишь некоторые воспоминания из школьной программы, которые никак не были связаны в единую систему знаний, так что сейчас он не мог ими воспользоваться. Из завоевателей Сибири он помнил только Ермака, который не дошел до этих глухих мест. Других завоевателей Сибири он не знал, кроме мрачного и жестокого Чингисхана, но тот не давался, потому что был укрыт от людского любопытства пропастью ушедших веков и скудностью поверий о нём.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу