Валентин Богданов - Раздумья в сумерках жизни

Это и понятно. Близилась скорая победа, да ещё наступившая весна накатила на нас, молодых, – прилив сил и накопившаяся в нас энергия начала так фонтанировать, что спасу не было. Соображаете, что в результате произошло? Известно, природу не переделаешь, она своё всегда истребует, и никаких законов и преград для неё не существует. Враг не враг, а что природой человеку положено – отдай и не греши, иначе беда может случиться. Наши командиры с ног сбились, бегая по кустам и окопам, пытались нас силком растащить, да куда там! Особенно трудно было с теми, кто залег с фрау в дальних кустах. Не сразу их нашли. Подключился СМЕРШ, и к утру порядок навели. Скажу честно, наши ребята в кустах так уработались, что их потом шатало, как после шторма.

– Да будет тебе брехать-то, Ерофеич! Совесть надо иметь, мы все хоть и выпимши, а соображаем же, чё к чему и чё почём! – неожиданно сердито выкрикнул один из слушателей.

– Действительно, надо совсем не уважать своих товарищей, чтобы так бессовестно про войну балабонить, морду надо бить за такую насмешку о войне, – ещё больше возмутился его товарищ и добавил, что вообще-то о войне у Ерохина складно получалось, с перепоя можно и поверить.

– Про войну у нас вообще разные писаки набрехали столько, что не поймёшь, где правда, а где бредятина. Это точно, братцы, без бутыля не разберёшься, – почти хором подтвердили рыбаки.

– Вот нам и впаривают всякую дурь в головы, как Ероха сегодня пытался нам втюхать свою брехню о войне, хотя сам в то время, срок в лагере мотал по малолетству и что-то про войну там слышал, вот языком наворачивает. Если честно, братцы, то уже надоело про войну, давайте о чёмнибудь другом, хоть о бабах, – подал голос ещё один. Но его не поддержали, и на этом разговор на время поутих.

Пока слушали Ерофеича, заметно утомились от напряжения, да и первое опьянение уже прошло, и надо было добавлять. С этого и начали. Послышалось бульканье водки, разливаемой по разным посудинам, какая у кого имелась. Поскольку утомление было ощутимым, то выпили молчком два раза подряд, с коротким передыхом на закуску, но по ходу дела, когда опьянение стало глубже, разговор начал набирать прежнюю силу. Ерофеича не было ни слышно, ни видно, будто в дыму костра испарился, хотя на самом деле он от греха подальше отвалил в сторонку от пьяных товарищей, возмущённых его рассказом о войне, случаем, придуманным ради потехи, чтобы рассмешить рыбацкую компанию.

– Надо же, – недоумевал он, – даже никто не рассмеялся, не хохотнул при его рассказе о войне. Какие все шибко грамотные стали да понятливые, что и шуток не понимают, даже по пьяни. Он влез в кабину машины и с возмущением и завистью поглядывал на розоватые от пламени костра лица товарищей, с искренним весельем продолжавших рыбацкий ужин.

А о Ерофеиче по своей обычной простоте и лени, по бесшабашной пьяной доброте все тут же забыли, всё ему безмолвно простили. Ну не способна душа русского человека долго держать в себе зло. Нет ему там удобного места, где бы можно было надолго уместиться и жалить оттуда неугодных людей. Да и тягостно это, и вдобавок к чему-то ещё невольно человека обязывает. Да катись всякая свара подальше, так-то на душе легче будет!

Так и живём и никаким совершённым грехом не тяготимся. До поры до времени.

Но вернёмся к весёлой компании, откуда мы ушли следом за поникшим Ерофеичем. Разговор возле полыхающего костра всё более накалялся, и в том малом промежутке, когда он чуть ослабел, неожиданно для всех вызывающе встрял подрагивающий от нетерпения голос одного из собутыльников:

– Слышь! Мужики! Чё я вам хочу рассказатьто? Ни за что не поверите, хотя это голимая правда, случившаяся со мной неподалеку отсюда!

Рыбацкая компания вразнобой хохотнула и согласилась, а кто-то в шутку добавил:

– Давай-давай, раз напросился. Только не ври внаглую, а то отметелим по-дружески, чтобы апосля не держал обиды.

– Да нет, штоись взаправду всю расскажу. Наверное, сами слышали об этом, особенно кто из старых рабочих.

– Да начинай ты по делу говорить, а после скажем, кто слышал, а кто нет, – взъярился один из собутыльников, самый нетерпеливый.

– В прошлом году со мной это случилось, по весне, в конце апреля, здесь, на нашем участке, неподалеку от деревни Берёзово, когда мы трубу тыщёвку гнали от Уренгоя. Погода была тогда нелётной дня два, и комиссия не могла прилететь, чтобы принять наш участок трубы, уже заизолированный, полностью готовый, чтобы её опустили в траншею и закопали. Ну, как обычно, в таких случаях делается, сами знаете.