Чингиз Айтматов - На солнечной стороне [Сборник рассказов советских и болгарских писателей]

— Тебе этого не понять. Она просто параллельна моей душе.

На такое утверждение никто не находил достойного ответа.

Андрей склонился над одним из красных стальных листов. Он лежал перед ним безликий и пустой. Андрей раскрыл тетрадь, в которой вычислял размер деталей, положил ее перед собой, взял линейку и острым куском железа стал наносить на лист контуры судовых деталей, обводя их затем белой краской. Он расчерчивал лист за листом, а другие брали листы и вырезали детали.

Андрей расчерчивал листы сложными движениями, начинал чертить то с одного, то с другого конца. Казалось, в его работе нет системы. Но через некоторое время становилось видно, что пространства, обведенные белой краской, плотно прилегают друг к другу, различные по форме детали расположены на листе в стройной системе. Только крохотные уголки оставались кое-где незаполненными.

Как это у него получается, Андрей и сам не смог бы объяснить. «Отличный мастер, но не умеет делиться своим опытом», — говорили о нем инженеры. Он расчерчивал листы с наслаждением, самозабвенно, идя от края к центру и испытывая удовлетворение от того, что детали ложатся на лист плотно друг к другу. Когда он был молодым, у него на листах оставалось много неиспользованного места. Шло время, и он открывал для себя все новые и новые интересные стороны своей работы. Работая над листом, он не думал о собраниях, на которых директор и инженеры призывали к экономии металла, он не мог постичь языка цифр в докладах. Но неиспользованный металл нарушал в нем чувство гармонии и стройности, он изобретал все новые и новые комбинации, которые неведомым способом приносили успех… Порой его самого пугали испытываемые им радость и волнение. Все говорили о том, что работа — самое главное. А он шел в цех с чувством, что ему предстоит сложная и приятная игра. Наверно, если бы можно было точно объяснить суть работы, ее никто не боялся бы. Ему хотелось поговорить об этом с лектором, но каждый раз его охватывали сомнения, и теперь он думал, что вряд ли когда-нибудь заговорит с ним на эту тему. Ему казалось, что он не сумеет выразить точно свои мысли, и лектор не поймет его.

Его опять отвлек от мыслей голос Стояна:

— Перекур, шеф!

Андрей посмотрел на работу своих ребят. Неплохо, но никто из них не достиг его точности.

Все вышли во двор. Солнце давно светило вовсю. И только сейчас Андрей почувствовал тяжесть в пояснице — пятнадцать лет он работает, согнувшись.

— Пообедаем вместе, шеф? — спросил Стоян.

Андрей кивнул, но в это время его взял за плечо инженер, отвечавший за их участок.

— Мне надо поговорить с тобой, — сказал он. — Давай прокатимся на моторной лодке.

Андрей удивленно посмотрел на него, но пошел за инженером. Ребята из его бригады молча смотрели им вслед. Они сели в одну из моторных лодок, и инженер направил ее по каналу мимо кораблей к озеру. Они пересекли озеро, завод остался за спиной у Андрея. Он не оборачивался, но словно видел внутренним взором нагромождение труб, кранов, антенн. Показалось море, и они оба залюбовались им. Уходило жаркое лето. Небо словно сбросило с себя знойное марево. Казалось, оно задалось целью дарить всему живому покой и радость.

Далекий горизонт имел красноватый оттенок. Суда на горизонте напоминали ожившие миражи. Андрею казалось, что таким окружающее видит только он, что инженер видит тоже прекрасные, но иные картины.

— Здесь так хорошо, что не хочется говорить о делах, — произнес инженер.

Андрей посмотрел на него, и ему показалось, что вокруг сгущается туман. Снова припомнилось утреннее тревожное предчувствие.

— С некоторого времени в соседнем цехе иностранцы собирают большую машину. Тебе не говорили о ней твои ребята, потому что сами ничего толком не знают. Сегодня машину наконец собрали. Она с разными электронными устройствами, я в них не разбираюсь, это не по моей специальности. Это вычислительная машина. Она сама делает расчеты, расчерчивает и режет детали судов.

Инженер замолчал и повернул лодку обратно, к заводу. Андрей глядел на знакомые очертания, хотел что-то сказать, но не мог, ничего не приходило ему в голову, он двух слов не мог сказать сейчас о громадном заводе, каждый день которого был полон самых разных событий. Молчать было нельзя, инженер — его начальник, интеллигентный человек, но ничего не приходило на ум… Андрей даже не сообразил, что надо говорить о машине, он думал сейчас не о ней и даже не о заводе, а о переполненном автобусе, о том, что на работе у жены повысили нормы выработки… Он не осознавал, что, в сущности, хочет забыть о словах инженера, словно их никогда и не было.