Алексей Гурбатов: Жизнь со всех сторон. Сборник рассказов

© Алексей Гурбатов, 2017

ISBN 978-5-4483-7873-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ты для других живёшь на свете

И, забывая про себя,

Как будто в зной прохладный ветер,

Сдуваешь словом тяжесть дня.

Душа твоя неизмерима.

Глаза, как тёплый океан.

И сердце больше всего мира,

А светлый разум Богом дан.

Тебе к лицу твои седины.

Морщины только молодят.

Черты твои неотразимы,

А речь – ученье для ребят.

Ты словно ангел нежно-белый,

Ты точно с Неба Божество,

Своей надеждою и верой

Способна созидать добро.

Любовь твоя, как купол Храма,

Неописуема больша.

Я так горжусь тобою, мама,

Что жить умеешь не греша!

***

Урал. Октябрь. Обычный, ничем не приметный день, хотя и солнечный. Большинство сидельцев не решаются без надобности покидать барак – на улице ветренно. А я иду по асфальтированной аллее с расстёгнутой верхней пуговицей на телогрейке, всем телом ощущая дыхание Севера. Но мне не холодно. Меня греет мысль о встрече с любимым, родным человеком.

В специально отведённое здание для длительных свиданий я зашёл последним, желая чуть раньше положенного увидеть маму через полупрозрачное стекло разделительного ограждения. Впереди ещё длительный обыск и тот, мимолётный взгляд на любимого человека помогает скоротать долго тянущиеся минуты ожидания встречи.

Нет, не повезло. Не увидел.

«Наверное зашла в комнату обыска» – подумалось мне.

Я сделал первые шаги по лестнице, ведущей на второй этаж, где в казённой комнате с двумя кроватями (односпальной и двуспальной); холодильником из далёкого прошлого; деревянной вешалкой, спрятавшейся за дверью с облупившейся белой краской; кухонным гарнитуром местного производства, состоящего из одного навесного и одного напольного шкафов со скрипучими, отваливающимися дверцами, четырёх неудобных табуреток с круглыми сиденьями и на трёх ногах (идея зэка-дизайнера); гибритом видеомагнитофона и телевизора с маленьким экраном; узким (даже для одного человека) проходом между кроватями, ведущему к большому, квадратному окну, от которого зимой неимоверно холодно, а летом очень жарко; запохом еды, табака, слёз и секса, впитавшимся в стены; на девяти квадратных метрах предстояло прожить мне и маме следующие три дня, разговаривая обо всём.

– Лёха, Лёха! Закинь вещи в четвёртую и спускайся сюда. Твоей маме плохо, – встревоженным голосом крикнул мне дневальный свиданочного помещения.

Мгновение я не мог понять, что следует делать. Остановился. Туплю. Сердце начало бешено биться и мозг отдал команду бежать.

Я, как вихрь, ворвался в нашу комнатушку, бросил на кровать взятые с собой вещи и три синие «Астры», специально выращенные для мамы в горшке на подоконнике отряда, и «мухой вылетел» обратно.

Два лестничных пролёта до комнаты обыска я преодалел в несколько прыжков и без стука открыл дверь в досмотровое помещение…

27 апреля, в далёком 1938 году, на южном берегу озера Исык-Куль в многодетной семье родилась моя мама – Гурбатова Валентина Семёновна. Она стала последним, одиннадцатым ребёнком. К несчастью, один братик умер от пневмонии в годовалом возрасте, а одна из сестёр-двойняшек при родах. Таким образом, в семье Семёна Иващиненко осталось девять детей – семь девочек (Нюра, родившаяся ещё в царской России, аж, в 1915 году, Лида, Лиза, Маша, Зина, Тамара, Валя) и два мальчика (Андрей и Коля).

Жизнь многодетной семьи была сложной. Нехватка продовольствия, антисанитария и это при том, что в роду Иващиненко лодырей не было. Старшие помогали родителям, а младшие, как могли, старшим. Сплочённость и взаимовыручка служили фундаментом семье моей мамы. Но с вторжением немецко-фашистских захватчиков на пределы Родины, фундамент дружной семьи Иващиненко дал трещину – многочисленных родных разбросало по бескрайним просторам Советского Союза. Утешало одно – никто из братьев и сестёр не погиб на фронтах той страшной войны.

Радость от победы была недолгой. Сначала умер мамин отец, а спустя несколько лет и её мама, внеся тона траура в новую, мирную жизнь.

У самых старших сестёр и брата создались свои семьи и родились дети, а до сопливой девчонки дела никому не было. Мама была придоставлена сама себе и большую часть свободного времени проводила с мальчиками, играя с ними в футбол и «войнушку». Но о учёбе в школе и домашних делах она, разумеется, никогда не забывала. В школе мама была хорошисткой и ярой активисткой, а дома вечно крайней. На неё родные регулярно выливали накопившуюся за трудный день злобу и усталость. Мама плакала от обиды, но слёзы старалась никому не показывать.