Элизабет Страут - Когда все возможно

— Поезжай следом за мной, — сказал Чарли, развернулся и поехал в обратном направлении, то есть к центру города, которого почти не знал, если не считать поездок в мотель. Во время этих поездок он запомнил универмаг на Мейн-стрит и еще викторианского вида гостиницу «B&B» [4] Bed & Breakfast (англ.) — «постель и завтрак». , где у входа постоянно висело объявление: «Есть свободные номера». Впрочем, сама гостиница казалась очень приятной, гостеприимной, а свежий бледно-голубой цвет ее стен чем-то напоминал застенчивого ребенка с доброй, спрятанной глубоко внутри душой. Чарли понятия не имел, есть ли здесь отделение его банка и где оно может находиться, но ехал так уверенно, словно оно должно было непременно появиться прямо у него перед носом. Он лишь иногда поглядывал в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что Трейси по-прежнему следует за ним, и видел, что она от волнения даже губу прикусила — этот жест был настолько ему знаком, что в зеркало, собственно, можно было и не смотреть. К этому времени солнце, находившееся справа от него, уже зашло, и он снова обратил внимание, что чувствует себя на редкость хорошо. Проезжая мимо старой церкви, он даже подумал, что, если бы Трейси не ехала за ним следом, он, возможно, подъехал бы поближе, остановился на обочине и как следует эту церковь рассмотрел.

Иногда у него возникала потребность помолиться. Впрочем, эта потребность вызывала у него примерно такое же отвращение, как вид собственной жены. Он был воспитан в рамках методистской церкви, которая ровным счетом ничего для него не сделала и никак на него не повлияла, разве что каждое посещение этой церкви было для него связано с тошнотой — в детстве его всегда сильно укачивало в машине. Он несколько раз посетил службу в конгрегационалистской церкви, правда, вместе с Мэрилин и только потому, что она этого хотела. Однако подобный опыт исполнения святого долга оказался недолговечен, и как только подросли их дети, он сказал жене, что посещать церковь выше его сил, и она не стала с ним спорить: они просто перестали туда ходить. И никто их за это не преследовал. Так что, если не считать крещения внуков и похорон мужа Пэтти Найсли, Чарли в течение многих лет в церковь даже не заглядывал.

Но в последнее время ему иногда хотелось войти в церковь и помолиться, преклонив колена. Вот только о чем бы он стал молиться? О прощении. Только об этом и стоило молиться — тем более если ты Чарли Маколей. Чарлз Маколей не имел права на такую роскошь — на такую глупость, — чтобы молиться за здравие своих детей или за то, чтобы крепче любить жену. Нет-нет-нет-нет! Он, Чарли Маколей, имел право молить Бога, умолять Его, преклонив колена , лишь об одном: дорогой Бог, прости меня, если только сможешь.

Но до чего тошнотворно! Да уж, даже мысли о чем-то подобном вызывали у него тошноту.

Чуть дальше, справа от себя, за очередным светофором, Чарли заметил вывеску отделения своего банка. Вырулив на стоянку, он увидел, что банк все еще открыт, и его охватило чувство странной завершенности. Ощущение достигнутой цели. Он подождал, пока Трейси припарковалась рядом, и жестом велел ей оставаться на месте, и она молча кивнула один раз в знак согласия. А через десять минут он вернулся и вручил ей два конверта с наличными — конверты были мягкими и пухлыми, как плоть, и он сунул их прямо в полуоткрытое окошко с водительской стороны. Она тут же опустила стекло пониже, явно собираясь его благодарить, но он остановил ее, отрицательно покачав головой, и спокойно сказал:

— Если ты еще хоть раз попытаешься со мной связаться, я сам тебя выслежу и собственными руками прикончу. Как бы тебя там на самом деле ни звали — Трейси, Лейси, Шитти или Притти. Поняла? Потому что деньги тебе снова понадобятся.

Она тут же завела машину и поехала прочь.

Вот после этого Чарли и начало трясти — сперва задрожали руки, потом плечи, потом ляжки. Собственно, он и раньше крал деньги у Мэрилин, так разве сегодня он совершил нечто иное? Да, он считал, что сегодняшний поступок — это нечто совершенно иное, чем все его прошлые преступления. Ведь денег он теперь больше не зарабатывал, как, впрочем, и Мэрилин. И получалось — понимание этого потрясло его до глубины души, — что он действительно украл деньги у собственной жены. Он еще долго сидел в машине, пока не почувствовал, что в состоянии ее вести.

На западном краю неба горел лишь последний, слабый отблеск заката — это было самое опасное время суток, когда сумерки сменяются полной темнотой. Ночь спустилась очень быстро и незаметно. Однако время было еще далеко не ночное. Еще много часов пройдет, прежде чем кто-то сможет уснуть. Таблетки, которые принимал Чарли, давали ему в лучшем случае пять часов сна.