Элизабет Страут - Когда все возможно

— Мам, — сказала она, — пожалуйста , прекрати. Пожалуйста, прекрати это, мам! Я истратила все свои сбережения — а я целый год деньги копила! — чтобы прилететь сюда, и что я вижу? Ты живешь в убогой — извини, но она действительно убогая! — двухкомнатной квартирке с этим типом, с этим твоим, прости господи, новым мужем, который почти что мой ровесник! И этот факт мы, между прочим, проигнорировали, да и что нам еще оставалось делать? А ведь тебе, мама, уже восемьдесят.

— Семьдесят восемь, — поправила ее Мэри и перестала плакать. — И вовсе он не твой ровесник. Ему шестьдесят два года. Так что успокойся, детка.

— Ладно, пусть семьдесят восемь. Но ты перенесла и инсульт, и инфаркт…

— Ох, да хватит о болезнях! Это же сто лет назад было.

— А теперь ты хочешь, чтобы я передала папе, что ты по нему скучаешь.

— Но я правда по нему скучаю, детка. По-моему, и он иногда по мне скучает. — Поставив локоть на подлокотник кресла, Мэри вяло помахивала в воздухе бумажной салфеткой.

— Мам, ты что, не понимаешь? О господи! Ты, пожалуй, и впрямь не понимаешь! — Анджелина снова села на диван и схватилась за голову, запустив пальцы в волосы.

— Пожалуйста, детка, не кричи. Разве тебя так воспитывали? Разве можно кричать на людей? — Мэри машинально сунула салфетку в свой большой желтый кожаный ридикюль. — У меня, кстати, никогда не было ощущения, что я по-настоящему что-то понимаю. И я действительно многих вещей не понимала. Тут я с тобой согласна. Но ты все же не кричи на меня, Анджелина. Пожалуйста, не кричи. Я ведь, кажется, уже просила об этом?

Анджелина была самой младшей из пяти дочерей Мэри и (втайне) ее самой любимой. Мэри даже имя ей дала такое, потому что с самого начала беременности знала, что носит под сердцем ангела [5] Имя Анджелина (Angelina) образовано от слова angel ( англ .), — «ангел». . Сев прямо, Мэри посмотрела на дочь, на свою любимую девочку, которая давно превратилась в женщину средних лет. Но Анджелина на взгляд матери не ответила. Со своего кресла, стоявшего в углу, Мэри видела церковный шпиль, освещенный солнцем, и решила дать глазам отдохнуть, созерцая его.

— Папа постоянно кричал дома, — сказала Анджелина, не сводя глаз с обивки дивана, — так что ты не можешь на меня сердиться из-за того, что и я все время ору, и говорить, что меня не так воспитывали, — я ведь росла в семье настоящего крикуна. Да уж, папа у нас любил поорать.

— «Старый крикун», — с нежностью произнесла Мэри, прижав руку к груди. — Помнишь такой грустный старый фильм? Честно говоря, не понимаю, зачем мы вас, детей, на него потащили. Тамми потом, по-моему, целый месяц не спала. Помнишь, как они отвели бедного пса на луг и убили?

— Они были вынуждены это сделать, мам. Он заболел бешенством.

— Чем?

— Бешенством. Ох, мамочка, только не заставляй меня еще сильней грустить. — Анджелина даже глаза на минутку закрыла и помотала головой.

— Ну, конечно, ты не хочешь грустить, — согласилась мать. — Но неужели ты действительно потратила все свои сбережения, чтобы сюда добраться? И что, твой отец даже деньгами не помог? Детка, я вовсе не сержусь, что ты все время кричишь. И вообще давай-ка лучше пойдем и немного развлечемся.

— В чужой стране все кажется очень сложным и непривычным, — сказала Анджелина. — А итальянцы, по-моему, даже гордятся тем, что не говорят по-английски. Ты хоть задумывалась об этом, когда сюда приехала? О том, как все здесь сложно и непривычно?

— Задумывалась, конечно, — кивнула Мэри. — Но ведь постепенно ко всему привыкаешь. Сначала я, представь себе, неделями не решалась даже в кофейню на углу зайти, если со мной не было Паоло. Они ведь там сперва решили, что я его мать. Потом выяснили, что жена, и, кажется, стали над нами смеяться. Но Паоло научил меня расплачиваться, просто положив монеты на тарелку.

— Мам…

— Что, детка?

— Ох, мамочка, как грустно все это слушать!

— Ты о том, что я не знала, как положить на тарелку нужное количество монеток?

— Нет, мам. О том, что они считали тебя его матерью.

Мэри немного подумала.

— С какой стати им это в голову пришло? Я американка, а он итальянец. Вполне возможно, они так вовсе не считали.

— Ты моя мать! — не выдержала Анджелина, и Мэри чуть снова не расплакалась, потому что вдруг с мучительной ясностью поняла, какое зло она, должно быть, причинила им, своим детям, а также мужу, хотя она, Мэри Мамфорд, никогда в жизни не хотела и не стремилась никому причинять зло.