Элизабет Страут - Когда все возможно

Однажды Чарли лежал в госпитале, а потом, после выписки, его попросили снова туда приехать и выступить перед группой молодых военных. Начальству казалось, что молодежи полезно послушать тех, кто воевал. Но все вышло по-другому — ох, у Чарли просто чуть голова не лопалась, когда он об этом вспоминал: вокруг него расставили складные стулья, на них расселись совсем молодые ребята в военной форме и стали ему рассказывать, как они с боем входили в иракские города, как теперь не могут спать по ночам, как слишком много пьют, и выдержать все это для Чарли оказалось попросту не под силу. Некоторые из этих солдат были так молоды, что даже от подростковых прыщей не успели избавиться. А ведь когда-то он и сам отдавал приказы таким вот юнцам, и теперь ему было тошно на них смотреть. Его приводило в ужас то, что он испытывал к ним почти отвращение. Ибо уже одно то, что он находился в такой близости от них, невероятно обострило в нем ощущение реальной возможности собственной смерти. Кроме того, ему было совершенно ясно — собственно, этого он опасался с самого начала, — что парень, собравший и возглавивший эту группу, понятия не имеет , как ему быть дальше. Да и что он мог с этим поделать? Ну, поговорить, конечно, можно. Потом можно устроить перекур и еще поговорить. В общем, во время третьей подобной встречи Чарли сбежал, воспользовавшись перерывом на перекур, и вот тогда он по-настоящему испугался.

С Робин он познакомился благодаря вывешенному ею объявлению в Интернете. Ему тогда два часа пришлось тащиться на машине из Карлайла в Пеорию, и впервые они встретились в лобби одной из старейших гостиниц города, недавно отремонтированной и переоборудованной. Вокруг сверкали стеклянные стены и искусственные водопады, где-то справа вежливо гудели лифты, а они с Робин сидели в баре и тихо беседовали. И вот тогда — о, великий и всемогущий Господь! — он впервые за много лет почувствовал себя почти счастливым. Эта светлокожая мулатка с зелеными глазами источала спокойную, сияющую уверенность в себе. И сияние этой чуть потрепанной самоуверенности почти сразу заставило Чарли полюбить в ней все — и щель между двумя передними зубами, и черную линию подводки на веках, и то, как мулатка, слушая его, то и дело повторяла: «Это точно». Он узнал, что ей сорок лет и у нее есть две дочери, которые во время ее вынужденных отлучек остаются у бабушки. Чарли тогда снял номер на самом верхнем этаже с видом на реку. Во время разговора он заметил, что Робин украдкой поглядывает на часы, явно не желая расходовать свое время зря, а потом, уже после всего, она прибавила к заранее оговоренному времени еще час. Но все равно она была очень приятная, такая спокойная, вежливая, и эти качества никуда не исчезали даже во время чудных всплесков ее неподдельной бурной сексуальности. Он, впрочем, с самого начала почувствовал, что в ее сексуальности нет ни грамма фальши, именно поэтому ему всегда было с ней так хорошо. А это уже немало.

— Зачем ты этим занимаешься? — спрашивал он. — Ты такая настоящая. Все, должно быть, удивляются.

— Некоторые удивляются, но большинство нет. А занимаюсь я этим ради денег, — говорила она, садясь в постели и слегка пожимая плечами. — Все очень просто. — Позвонки у нее под кожей выстроились в такую идеальную прямую, что у Чарли дух захватило.

Это она предложила ему несколько месяцев спустя встречаться здесь, в этом мотеле, поскольку он находился примерно на середине пути от Пеории до Карлайла, и сэкономить — не останавливаться в модных дорогих отелях, а использовать эти деньги на то, чтобы почаще видеться. Вот только чаще он с ней видеться не мог. Чарли попросту не мог так часто уезжать из дома. Однако видеться они продолжали именно в этом мотеле, а сэкономленные деньги он отдавал ей. А потом они влюбились друг в друга — на самом деле он в нее с самого начала влюбился, да и она призналась, что тоже почти сразу в него влюбилась. Вот тогда она и сказала, что на самом деле ее зовут Трейси, сказала это, сидя в этом вот самом кресле полностью одетая. И с тех пор прошло семь месяцев, и все это время они были отчаянно, безнадежно влюблены друг в друга. А состояние отчаяния и безнадежности Чарли всегда терпеть не мог.

Трейси стояла в ванной, вытягивая листочки туалетной бумаги из специальной щели в стене — в мотеле явно позаботились о том, чтобы постояльцы никоим образом не смогли украсть всю коробку с бумагой. Чарли, сидя на кровати, смотрел, как она один за другим достает эти жестковатые полупрозрачные листочки и вытирает ими лицо. Затем она протерла кожу влажной гигиенической салфеткой, накрасила губы и вернулась в комнату. А Чарли вновь посетило чувство облегчения. Впрочем, оно особенно далеко и не уходило. Он понимал: все скоро кончится, а это и было для него сейчас самым важным. И тут вдруг Трейси — нет, до чего все-таки люди порой способны удивить тебя! — выдала нечто и впрямь его насмешившее. Она сказала: «Я думала, у тебя хватит характера, чтобы помочь мне выпутаться».