Кристоф Хайн - Смерть Хорна. Аккомпаниатор

— Сделай-ка нам еще кофейку, — велел Клуфман девушке. Он поглядел ей вслед, когда она пошла на кухню. — Она молодец, — сказал он Даллову, — все умеет. Вот о такой я и мечтал целых два года.

Девушка улыбнулась, обернулась к Даллову и качнула бедрами.

— Хороша, — еще раз сказал Клуфман и спросил: — Есть будешь? — Не дожидаясь ответа, поинтересовался: — Как у тебя-то дела? Я уже слышал, что тебя тоже выпустили. Потрясающее ощущение, верно?

Даллов лишь кивнул.

— У меня нет работы, — сказал он наконец.

— Тоже мне проблема. Хочешь, куда-нибудь пристрою? Чтобы дел немного, а денег хватало.

— А ты чем занимаешься? — спросил Даллов, не ответив на вопрос.

— Литератором заделался, — сказал Клуфман и хохотнул, — пишу сатирические тексты. Постоянный внештатный сотрудник, если тебе это что-то говорит, работаю на ставке. Слегка намекнул на то, что сидел, это сработало. У всех у них совесть нечиста, вот они и считают себя обязанными, словом, сам понимаешь… Во всяком случае, мне это помогло заключить выгодный договор.

В комнату вошла Тереза, вылила из кофейника остатки кофе в чашку Клуфмана. Плащ был ей велик, она перехватила его пояском, который завязала узлом. Ворот плаща оттопырился и приоткрыл ее грудь. Даллов засмотрелся на нее и покраснел, когда увидел, что Клуфман это заметил. Клуфман понимающе усмехнулся и ущипнул Терезу за зад. Она выплеснула ему последние капли кофе на голову и весело ретировалась на кухню.

— Кое-какие из текстов хорошо пошли, старые и новые. А хочешь знать, какая вещица исполнена первой?

— Догадываюсь, — сказал Даллов. — Старое печальное танго.

— Уже слышал? Вот хохма. На третье представление я пригласил нашего тогдашнего судью и адвоката. И мы все собрались, все старое студенческое кабаре. Потрясающий успех. А судья шикал. Я нарочно посадил его прямо перед собой. Он аж побелел от ярости и громко шикал.

— Ошибаешься, собрались не все, — очень тихо проговорил Даллов.

Клуфман запнулся и тут же понял, что имел в виду Даллов. Он звонко шлепнул себя ладонью по лбу и скривил лицо, как от боли.

— Прости, — сказал он, — виноват! Забыли тебя пригласить. Но я достану тебе контрамарку, слово даю. Только скажи, когда хочешь пойти, и тебе сделают бронь. Можно даже два билета. Действительно, глупо получилось, но просто из головы вылетело. Ей-богу, это ненарочно, Петер!

— Я был всего лишь аккомпаниатором.

— Ладно, не дуйся. Ну, забыли, только и всего. Ты ведь действительно был на замене. Помнишь, Крайе заболел? Повезло ему, лег на операцию. Вот тебя и попросили заменить его, поэтому теперь о тебе забыли. Мне очень жаль, Петер. Извини. Но это же ошибка, а не преступление.

— Суд решил иначе, Клуфман. Я отсидел полный срок. От звонка до звонка, ни на день меньше вашего. Судья меня не забыл.

Тереза вошла в комнату с кофейником и чашкой. Клуфман взял у нее чашку, поставил перед Далловом на стол, потом забрал у Терезы кофейник и налил Даллову кофе.

— Извини, — сказал он примирительно, — мне вправду очень жаль. Но я под конец ужасно мандражировал, все не верил, что текст пройдет, вот и забыл про тебя.

— Вы тоже были в тюрьме? — поинтересовалась девушка и подсела к Даллову.

— Я был всего лишь аккомпаниатором, — дружелюбно ответил он. Попросив сливок и сахара, Даллов сделал вид, будто смакует кофе. Он заметил, как Клуфман с Терезой переглянулись. — А что теперь поделывает твое студенческое кабаре? — спросил наконец Даллов, разряжая напряженную тишину.

Клуфман, обрадованный перемене темы, засмеялся.

— Бог ты мой, с этим я покончил. Мне двадцать шесть, стар я уже, чтобы вкалывать задаром. Учебу пришлось прервать, так что надо всерьез подумать о будущем. Пора бросить игрушки. Рано или поздно наступает срок, когда нужно становиться взрослым. Я хочу иметь возможность время от времени купить себе бутылку коньяка. Разве это такое уж чрезмерное желание?

Даллов слушал его молча.

— А вы чем занимаетесь? — спросил он девушку.

Беспричинно хихикнув, она взглянула на Клуфмана.

— Она хочет учиться, — ответил он, — а пока будет со мной. Я готовлю ее к экзаменам.

Клуфман и Тереза расхохотались. Девушка даже положила ладошки на шею, чтобы успокоиться. Однако она продолжала смеяться, зашлась аж до икоты и выскочила из комнаты.

— Извини, — сказал Клуфман, стараясь удержаться от смеха. Вытерев глаза, он глубоко вздохнул. Потом взял кофейник, предложил Даллову кофе. Тот отказался, допил остаток кофе из своей чашки и поднялся, чтобы уйти.