Жан-Поль Дидьелоран - Вся оставшаяся жизнь

– Черный – самый лучший цвет, всегда к месту, – заявила она внуку, не дав тому и рта раскрыть. – Правда, Манель?

– Вы оба просто великолепны, – одобрила их девушка.

Стол в центре зала уже ожидал их.

– Ну наконец-то, всегда мечтала поесть, восседая в вольтеровском кресле и в окружении целой армии официантов, готовых отозваться на любой мой чих, – съязвила помощница, усаживаясь, и лукаво взглянула на Амбруаза.

За ужином они все время шутили, а порой, к недоумению окружающих, в приглушенной атмосфере ресторана раздавался их дружный хохот. Бет вела себя как истинная царица-мать и по любому поводу и вовсе без повода подзывала официанта.

– Можно мне стакан воды без газа, мой мальчик?

– А ломтика цельнозернового хлеба у вас не найдется? От белого у меня изжога, спасибо.

– Будьте любезны, не могли бы вы принести теплое влажное полотенце, протереть руки?

– Бет, ты все-таки слегка перебарщиваешь, – укорил ее Амбруаз.

– Чего? Иметь под рукой столько официантов и не иметь права их гонять – такая же глупость, как вставить свечи в именинный торт и не позволить их зажечь.

Когда они вставали из-за стола, она оставила щедрые чаевые – десять евро.

– В Европу они не хотят, но евро мои все-таки получат, – звонко объявила она о своей маленькой победе.

Пока Амбруаз делал бабушке укол, Манель пошла подоткнуть одеяло Самюэлю.

– У каждого по старичку, никому не завидно, – пошутила Бет. – Знаешь, мой большой мальчик, – продолжала она самым серьезным тоном, – я не хочу быть тебе в тягость. Если ты однажды захочешь устроить свою жизнь и переехать, не думай, пожалуйста, что из-за меня ты должен остаться.

– Правда? Можно? А я-то у тебя жил, потому что считал, что ты без меня не обойдешься. Ладно, но ведь я все равно не могу бросить тебя одну с твоим диабетом и всем прочим. Нет, надо найти тебе дом престарелых посимпатичнее. Есть тут один, не самый дорогой, заведешь себе там кучу приятелей и приятельниц, будешь ходить в кулинарный кружок, играть в карты, запишешься в читательский клуб. А я буду приезжать по воскресеньям, погулять с тобой в парке. Красота!

Увидев расстроенную бабушкину физиономию, Амбруаз крепко обнял ее и поспешил успокоить:

– Да я же шучу, ты прекрасно знаешь, что я жить не могу без твоих пирогов! Но вот на ближайшую ночь, боюсь, мне придется лишить тебя твоей юной соседки, – добавил он, подхватывая за талию вернувшуюся Манель.

– Удачи, голубки, наслаждайтесь! Любовь, она как конфеты, вприглядку не распробуешь, – изрекла Бет и для ясности выразительно подмигнула парочке.

С утра, за завтраком, оказавшись рядом с Манель у шведского стола, любопытная Варвара-Бет не преминула спросить ее, хорошо ли они выспались.

– Всю ночь конфеты ели, – шепнула ей девушка на ухо.

– Отлично! Смотрите только, чтобы кулечек не опустел, – посоветовала премудрая Бет.

Они договорились выехать в десять утра и встретились у ресепшена, уже с чемоданами. Самюэль заплатил по счету и отменил бронирование на остальные ночи.

– Визит короче, зато жизнь длиннее! – весело бросила Бет администратору; тот вежливо кивнул, даже не пытаясь понять, что она имеет в виду.

На обратном пути они веселились, как дети. Проехали последний раз вдоль озера. По серебристой воде шлепал старинный пароходик, взбивая колесами волны в кипящую пену. На корме плескался на ветру красный флаг с белым крестом. Самюэль, подавшись вперед, как мальчик, жадно вглядывался в пробегающий перед глазами пейзаж. На границе, когда таможенник спросил, не везут ли они чего запрещенного, Бет ответила: “Всего-навсего целую жизнь”. Остальные заулыбались, чиновник не стал настаивать и долго смотрел вслед выезжающему из Швейцарии катафалку, спрашивая себя, как можно веселиться в такой жуткой машине. Разговаривали они мало, только молча обменивались понимающими взглядами. Им было хорошо. Туда с ними ехала пятая пассажирка – смерть, а возвращались они без нее. Все четверо еще никогда не чувствовали себя настолько живыми.

Буба и Абель встретили Амбруаза все так же добродушно. Их каморка была сверху донизу увешана рождественскими украшениями. Хрупкие ветки фикуса клонились под ливнем гирлянд. С потолка свисали бесчисленные разноцветные шары. Целая армия фигурок святых оккупировала верх холодильника. Пузатые приветливые деды морозы, прилепленные скотчем ко всем стеклам, встречали гостей насмешливыми ухмылками. До Нового года оставалось несколько дней, и приятели, казалось, вообще не снимали красных колпаков, с утра до вечера красовавшихся у них на голове. Гигант сенегалец, как обычно, в ответ на приветствие Амбруаза отпустил шуточку в своем вкусе: