Евгений Рудашевский - Бессонница

Я дрожал. От холода. От слабости. От жалости к самому себе. А потом… Потом развернулся и швырнул свёрток с такой силой, на какую только были способны мои онемевшие руки. На этот раз он отлетел ещё дальше. И я понял, что всё кончено.

Не помню, как возвращался к дороге. Не помню, как брёл по улице. Даже не помню, как нашёл мотель. Он был похож на мотель, в котором мы остановились в Вирокве, только людей здесь оказалось больше. В соседней комнате шумел телевизор, и я этому только обрадовался. Мне было важно чувствовать, что рядом есть кто-то живой.

Я не знал, что делать дальше. Почувствовал себя китом, выброшенным на берег.

Лёг на пол. Закрыл глаза. Уже не боялся уснуть. Представил, что оказался в библиотеке Брэндел, в отдельной комнате для занятий на третьем этаже. Думал о том, как бы всё сложилось, если б я вёл себя иначе – если б ничего не боялся, если б изначально сказал Эшли правду.

Крис, Мэт и Эшли наверняка искали меня. Не поверили, что я могу вот так уйти в пургу, и первым делом отправились в мотель с зелёным керамическим гномом у входа и выслушали немало добрых слов от хозяина о том беспорядке, что мы оставили после себя: о прилипших к простыням и одеялам желейных конфетах, об испачканных подушках. Потом они ездили по городу и спрашивали прохожих, не попадался ли им странный парень с рюкзаком. Прокатились до Вестби, встретили тех ребят из церкви Святого Николая с их брошюрками, узнали о нашей ночной встрече. Потом ещё долго ходили по городку. Добрались до кафе, где я нагрубил официантке, наконец заехали в мой мотель и теперь постучали ко мне в дверь. Я вынырнул из полудрёмы, впустил их, и мы смогли нормально попрощаться. Я рассказал им обо всём, что случилось за последний день, и они меня поняли и больше не осуждали. На прощание я обнял Эш и услышал, как она говорит:

– Знаешь, мы все хотим быть счастливыми. Но этого мало. К счастью нужно быть готовым. Нужно ждать его – каждый день, каждую минуту. Это как сидеть на чемоданах и ждать, что за тобой придут друзья. Нужно быть причёсанным, бодрым, открытым, чтобы не вышло так, что к тебе пришли с дарами, а ты не можешь их принять, потому что тебе их не во что положить. Даже если никто не придёт, если в дверь так никто и не постучит, по крайней мере ты будешь знать, что был к этому готов. Хуже, если счастье придёт, а ты не сможешь его встретить – будешь весь растрёпанный, помятый, чужой. Нужно быть достойным счастья, которого ждёшь. Всё просто. И пусть все мосты будут целы – ты должен знать, откуда пришёл. Оглянувшись назад, важно видеть, что ты не затерялся в тумане, что всё это время действительно шёл вперёд – к своей вершине, к своему счастью.

– Значит, если б я был готов встретить тебя, всё сложилось бы иначе?

– Этого я не знаю.

– И уже ничего не изменить?

– Нет. Но ты должен жить. Сжать кулаки и жить. Потому что однажды мы встретимся вновь, и ты должен быть к этому готов. У меня будет другое имя, другой голос, но это буду я.

Нет, бессонница не заставила меня поверить, что весь этот разговор состоялся на самом деле. Синди говорила, что безумие приходит на семьдесят втором часу, а я продержался лишь тридцать семь и несмотря ни на что всё ещё мог отделить реальность от наваждения, но мне было приятно представить, как я прощаюсь со всеми – как в последний раз целую Эш, жму руку Мэту, обнимаю Крис. Нам было хорошо вместе, и я знаю, что со временем, когда боль утихнет, я буду с улыбкой вспоминать о нашей поездке в Висконсин. Эшли тоже станет воспоминанием – той самой девушкой, которая могла «laugh away the dark clouds», «smile away the thunder», «cry away the snow», той самой девушкой, о которой вспоминаешь в конце пути и понимаешь, что однажды был счастлив.

Я так и лежал на полу. Из всего, о чём я успел подумать за долгие часы бессонницы, я не вынес каких-то определённых и сформулированных решений, до этого ещё было далеко, но во мне появилась твёрдость – уверенность, что теперь я всё делаю правильно. И сделаю это сам. Я уже не сторонний наблюдатель своей жизни. Пока к этому трудно привыкнуть. По сути, мне нужно заново учиться жить. От этой мысли стало действительно легко, просторно. Я улыбнулся, потому что как никогда раньше мне было интересно, что же случится дальше – как сложится моя жизнь и каких людей я повстречаю на этой долгой пыльной дороге.

Купил новый билет – не хочу, чтобы родители знали, когда я вернусь в Россию. Полечу с пересадками в Петербург. Думаю, что ещё не скоро решусь показаться в Москве.