Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

— Короткое замыкание? Фритюрница?

— Нет, он возник вследствие преднамеренных действий, — ответила я, не желая вдаваться в дальнейшие объяснения.

— Ни хрена себе! — воскликнул он. — Поджог?

Я хлебнула еще немного бархатистого вина и ничего не сказала.

— И что было потом? — спросил он.

— Ну, — ответила я, — я уже упоминала, что никогда не видела своего отца. После пожара надо мной оформили опекунство. Приемные семьи, детские дома, потом опять приемные семьи — я переезжала примерно каждые полтора года. Потом мне исполнилось семнадцать, я поступила в университет, и муниципальный совет выделил мне квартиру. В которой я живу по сей день.

На его лице отражалась такая печаль, что мне тоже стало грустно.

— Рэймонд, — сказала я, — в этой истории нет ровным счетом ничего необычного. Множеству людей приходится расти в куда более трудных обстоятельствах. Это просто факт моей биографии.

— Все равно это неправильно, — возразил он.

— У меня всегда была крыша над головой, еда, одежда и обувь. Я всегда была на попечении взрослых. В мире миллионы детей, которые, увы, не могут всем этим похвастаться. Если вдуматься, мне еще очень повезло.

У Рэймонда был такой вид, будто он вот-вот заплачет, — должно быть, из-за вина. Говорят, оно делает людей сентиментальными. Я чувствовала, что между нами призраком повис невысказанный вопрос. «Не спрашивай, не спрашивай», — мысленно заклинала я Рэймонда, скрестив под пледом пальцы.

— А твоя мама, Элеанор? Что случилось с ней?

Я залпом выпила остатки вина.

— Рэймонд, если ты не против, мне не хотелось бы говорить о мамочке.

Он выглядел удивленным и — знакомая реакция — немного разочарованным. К его чести, настаивать на развитии темы он не стал.

— Как скажешь, Элеанор. Ты ведь знаешь, что ты в любой момент можешь поговорить со мной, если захочешь?

Я кивнула. К моему удивлению, я действительно это знала.

— Честное слово, Элеанор, — добавил он, посерьезнев от вина, — мы теперь друзья, правда ведь?

— Правда, — ответила я, сияя.

Мой первый друг! Конечно, это был плохо одетый компьютерный мастер с набором вредных привычек, но все же! Да, прошло немало времени, прежде чем у меня появился друг; я прекрасно осознавала, что у моих ровесников, как правило, есть один или два друга. Я их никогда не избегала, но и не пыталась отыскать: мне всегда было так трудно найти людей, мыслящих так же, как я. После пожара мне так и не удалось встретить человека, который мог бы вписаться в образовавшиеся внутри меня пустоты. Мне не на что жаловаться; в конце концов, это была только моя вина. Да и потом, в детстве я так часто переезжала с места на место, что просто не имела возможности поддерживать контакт с людьми, даже если бы захотела. Все эти приемные семьи, все эти новые школы. В университете я влюбилась в классическую филологию и с радостью посвятила себя учебе. Казалось, несколько пропущенных студенческих вечеринок — честная плата за высшие баллы и щедрую похвалу преподавателей. И, разумеется, несколько лет со мной был Деклан. Ему не нравилось, когда я без него пыталась общаться с окружающими. В его присутствии, впрочем, тоже.

Получив диплом, я сразу же устроилась в компанию Боба, и бог свидетель — там точно не было моих единомышленников. Стоит привыкнуть к одиночеству, как оно становится нормой. Для меня точно стало.

Но почему сейчас Рэймонд захотел стать моим другом? Возможно, ему тоже одиноко. Возможно, он меня пожалел. Возможно (не очень вероятно, но все же допустимо), он счел меня способной вызывать симпатию. Кто знает? Я повернулась, чтобы обратиться с этим вопросом к нему, чтобы сообщить, как я рада, что у меня наконец появился друг, но увидела, что он сидит, уронив голову на грудь и слегка приоткрыв рот. Однако очень быстро он вновь ожил.

— Я не спал, — заверил он, — просто… закрыл на секунду глаза. Сегодня был адский день.

— Это точно, — сказала я, и я действительно так думала.

Надев свои туфли с каблуком рюмочкой, я спросила, не вызовет ли он мне такси. К моему ужасу, было уже девять часов. Я встревоженно выглянула на улицу в щель между шторами. Там было темно. Хотя в такси мне ничего не будет угрожать. Ведь все водители проходят полицейскую проверку, разве нет?

Рэймонд проводил меня вниз и открыл передо мной дверцу машины.

— Счастливого пути, Элеанор, — сказал он, — хороших тебе выходных. Ну что, до понедельника?

— До понедельника, Рэймонд, — ответила я, а когда такси тронулось с места, махала ему до тех пор, пока он не скрылся из виду.