Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

По окончании уборки квартира стала чистой и почти полностью пустой. Я налила себе чая, устроилась в гостиной и обвела ее взглядом. Надо всего-то повесить на стены пару фотографий или картин, а на пол бросить коврик. Несколько новых растений в горшках. Прости, Полли. Пока что эту роль выполнят цветы в вазе.

Я глубоко вздохнула, взяла пуфик и принялась запихивать его в мешок для мусора. Это была нелегкая борьба. Сражаясь с ним, я вдруг представила, как сейчас выгляжу со стороны: стою посреди гостиной, обвив руками огромную лягушку, и пытаюсь придавить ее к земле. Сначала я фыркнула, потом начала смеяться и хохотала, пока у меня не заболела грудная клетка. Когда я наконец встала и завязала мешок, по радио зазвучала бодрая поп-музыка, и я поняла, что чувствую себя… счастливой. Такое странное, необычное чувство — мирное и светлое, будто я проглотила солнечный луч. Еще утром я была в ярости, а теперь стала спокойна и счастлива. Я постепенно привыкала испытывать весь спектр доступных человеку эмоций, познавать их интенсивность и скорость, с которой они могут сменять друг друга. До недавнего времени каждый раз, когда эмоции, чувства грозили выбить меня из колеи, я заливала, топила их. Это позволяло мне существовать. Но теперь я начинала понимать, что нуждаюсь, хочу чего-то большего.

Я вынесла мусор, а вернувшись, почувствовала, что в квартире пахнет лимоном. Приятно было войти в нее. Я поняла, что обычно не замечаю того, что вокруг. Как на сегодняшней утренней прогулке до кабинета Марии Темпл. Когда останавливаешься, чтобы посмотреть по сторонам, увидеть всякие незначительные детали, на душе становится… светлее.

Возможно, если у тебя есть семья или друзья, они помогают обращать внимание на мелочи. Они могут даже указывать на них. Я выключила радио и теперь сидела на диване в тишине со второй чашкой чая. До моего слуха доносились лишь тихий шелест ветра, проникающего в открытые окна, да смех двух мужчин внизу. Была середина буднего дня. Обычно я в это время находилась на работе, смотрела, как стрелки часов приближаются к пяти, представляла, как съем пиццу с водкой вечером пятницы, а потом три раза подряд провалюсь в продолжительный сон в ожидании понедельника. Если не считать одной рюмки в пабе, водку я не пила вот уже несколько недель. Мне всегда казалось, что она помогает мне уснуть, но теперь я спала крепче и глубже, чем когда-либо, и меня не тревожили неприятные сны.

Меня напугал какой-то электронный звук, и я чуть не пролила чай. Пришла смс. Я побежала в прихожую за телефоном. На экране мигала небольшая иконка с изображением конверта:

Как насчет этого вечера?

Я могу прийти?

У мня сюрприз! Р

Сюрприз! Я ответила немедленно:

Да. Элеанор О.

Никто и никогда еще не просил разрешения меня навестить. Социальный работник просто назначал время, а техник, снимающий показания счетчика, являлся без предупреждения. Сознавая, что предыдущий визит не доставил Рэймонду особого удовольствия — как и мне, — я решила попытаться загладить неприятное впечатление. Надев телогрейку, я отправилась в магазин на углу. Когда звякнул электронный звонок, мистер Дьюан, читавший газету, поднял глаза. Должно быть, это беспрестанное тренькание здорово отвлекает.

Мистер Дьюан настороженно улыбнулся. Я взяла корзину, положила в нее молоко, пачку чая в пакетиках и лимон, чтобы порезать в том случае, если Рэймонд предпочитает пить с ним чай. Я провела немало времени между полок, так как глаза мои разбегались. В конце концов взяла печенье с изюмом и добавила к нему пачку розовых вафель — полагаю, хорошо предлагать гостям несколько угощений на выбор. Я задумалась, не предпочтет ли Рэймонд что-нибудь соленое, и положила в корзину крекеры и сырную нарезку. Все опции проработаны.

Я встала в очередь и даже не пыталась подслушивать, но все же невольно стала свидетелем разговора стоявшей передо мной пары. В конце концов я почувствовала необходимость вмешаться и предоставить им помощь.

— Тажин, — сказала я.

Никакого ответа. Я вздохнула и медленно подалась вперед.

— Tagine, — медленно и отчетливо произнесла я, с (как мне показалось) весьма приемлемым французским произношением.

— Простите? — спросила женщина, судя по тону, даже не думая извиняться.

Мужчина просто уставился на меня с видом, который можно было бы квалифицировать как слегка враждебный.

— Вы не смогли вспомнить название предмета, который вы описали как «керамический горшочек с островерхой крышкой», который некая «Джудит», кто бы она ни была, включила в список своих свадебных подарков, вследствие чего вы, — я слегка кивнула головой женщине, — определили ее выражением «претенциозная коза».