Юрий Додолев - Просто жизнь - Повести и рассказы

— Пишу.

— Часто?

— Как когда. Последний раз перед самой отправкой написал — десять дней назад.

— Вот что, Егор, — сказал Рыбин. — Сегодня напиши ей. Она небось волнуется.

— Конечно, волнуется, — подтвердил Егор и вспомнил мать — тихую, спокойную женщину с сединой на висках, для которой он был единственной отрадой — так она сама говорила.

Из леса вышел командир роты в сопровождении нескольких солдат и младших командиров. Егор двинулся к нему навстречу строевым, стараясь шагать покрасивее. Вскинул руку к шапке.

— Ваше приказание выполнено, товарищ старший лейтенант!

— Почему задержались? — спросил Вьюгин, пряча улыбку: уж очень значительный вид был у солдата.

— Я приказал остаться, — вмешался Рыбин.

Вьюгин вопросительно взглянул на него.

— У меня одного бойца ранило в руку, — объяснил ефрейтор. — Пришлось Егору временно побыть подносчиком снарядов.

— Ну и как он?

— Жалоб, товарищ старший лейтенант, нет.

Из-за дзотов появились девушки, обе Нади. Замахали руками, крича что-то.

— Зовут! — Вьюгин направился к сандружинницам.

За ним двинулись остальные. Рыбин и Егор тоже пошли. Они радовались, что видят девушек живых и невредимых. Во время боя было не до них. А теперь, когда напряжение сошло, Рыбин искренне был рад, что с Надей ничего не случилось. Егор стеснялся, поглядывал на девушек украдкой, а Рыбин смело смотрел на Надю-москвичку: ему было наплевать, что подумают и скажут об этом другие.

Перебивая друг друга, девушки заговорили разом.

— Что, что? — не понял Вьюгин.

— Там, там, — твердили девушки, показывая на овраг.

Старший лейтенант направился к оврагу. Заглянул вниз — и отшатнулся: на дне лежал Сидоров… Тело связного было исколото штыками, открытые глаза были устремлены в небо, по лицу катились, будто слезы, дождевые капли.

— Сволочи… — вырвалось у Вьюгина.

Вместе с другими он вытащил Сидорова наверх, закрыл ему глаза и подумал, что связной, наверное, ничего не сказал фашистам.

Все стояли молча, ожидая распоряжений командира роты. Подвели пленного — испуганного, перепачканного болотной жижей немца с оттопыренными ушами. Вьюгин немного говорил по-немецки.

— Что тут было? — обратился он к пленному.

Заикаясь, пленный стал рассказывать. Оказалось, что вчера, когда захватили русского, на позиции был командир полка. Он пообещал русскому хорошую жизнь, если тот даст нужные сведения. Русский плюнул офицеру в лицо и бросился на него.

— Майн гот, майн гот! — ужасался пленный, вздевая руки к небу.

Вьюгин подумал, что Сидоров был не только смекалистым, но и мужественным человеком, и обругал себя за то, что сомневался в связном, что не сказал Поперечному, какой он, Сидоров, на самом деле.

Появился майор. Глянув на Сидорова, спросил:

— Кто это?

— Мой связной, — ответил Вьюгин. — Тот самый.

— A-а… Значит, ни шиша не узнали немцы.

— Пленный подтвердил — не узнали.

— Отойдем-ка. — Поперечный кивнул в сторону.

Когда они отошли, майор сообщил:

— Велено передать — держи этот «пятачок». Немцы как пить дать будут контратаковать, но ты держись. — Поперечный помолчал и добавил: — Полагаю, скоро наступление по всему фронту начнется.

Пока офицеры разговаривали, Рыбин, Егор, Фомин и обе Нади молчали, поглядывая на убитого. Рыбин боролся с искушением схватить автомат и разрядить его в немца. Он не скрывал своей ненависти к нему. Егору снова стало страшно. Страх омрачал радость встречи с Надей. Фомин вздыхал по-крестьянски тяжело.

Закончив разговор, подошли офицеры. И в это мгновение из дзота с развороченной амбразурой вышел, пошатываясь, фельдфебель с двумя Железными крестами на обсыпанном землей мундире. Он был высокий, откормленный, с налезающей на лоб белокурой прядью. Левая рука с кровавым пятном на рукаве висела, как плеть, а в правой он держал автомат. Крикнув что-то, фашист прижал к животу автомат. Рыбин хотел вскинуть карабин, но понял — не успеть. Краем глаза увидел: Вьюгин пытается вытащить застрявший в кобуре ТТ, Фомин пятится, Егор рвет с плеча винтовку, Поперечный, не мигая, смотрит на фашиста, словно хочет загипнотизировать его. Лицо Нади-москвички посерело от ужаса. И тогда, раскинув в стороны руки, Рыбин бросился на фашиста и сразу упал, сраженный выпущенной в упор очередью… Но, прежде чем сделать это, в те доли секунды, еще отведенные ему для жизни, Рыбин понял: погибнут или будут тяжело ранены все, если… И не стал раздумывать.