Ирма Грушевицкая - Вызов (дилогия)

— Буду ли я любить одинаково новых детей и тебя?

— А-а. Это неважно. Меня необязательно любить, я уже взрослый. А Эбби — её надо.

— Я люблю тебя, Макс. Люблю и всегда буду любить.

— Когда мама придёт в себя?

— Врачи говорят, в любую минуту.

— Мне страшно. А если она так и будет лежать?

— Всё будет хорошо, дружище. У неё самые лучшие врачи. Просто мама очень устала.

— Лив, это я, мама. Ты слышишь меня, малышка? О, детка, как же ты нас всех напугала! Тим передаёт привет, но у него сейчас сборы, и он еле меня отпустил. Папа тоже здесь. Мы рады, что с тобой всё в порядке. Они говорят, что так лучше. Что тебе нужен отдых. Я тоже так считаю. Твоя ключица — о, малышка, она в панцире! Дилан — он всех здесь на уши поставил. По-моему, его все боятся. Эллен — она замечательная. И все остальные Митчеллы тоже. А дом какой! Это сказка, малышка, настоящая сказка!

— Лив. Лив. Моя Лив. Девочка моя, ты меня слышишь?

…

— Я здесь. Я с тобой. Я рядом. Ты чувствуешь меня? Почувствуй! Вот я. Здесь. Я целую тебя. Вот так.

…

— Лив. Я. Я так перед тобой виноват.

…

— Прости, что не уберёг. Прости, что меня не было рядом.

…

— Ты так мне нужна, родная. Так нужна. Я… Мне очень страшно, Лив. Так страшно, как никогда не было раньше. Не знаю, как мне быть…

…

— Ты спи, любимая, спи. Доктор Стюарт сказал, что сон — лучшее лекарство для вас обоих. Спи, радость моя. Спи.

— Он в тысячу раз слабее, хотя кажется сильным. Ты нужна ему гораздо больше, чем мне. Потому что однажды он тебя уже терял.

В следующий раз я как-то сразу поняла, что лежу на кровати и смотрю в потолок. Именно он был тем тёмно-серым нечто из моего первого включения. Сейчас он был светлым, окрашенным в нежно-розовые тона. Рассвет, догадалась я, хотя голову повернуть так и не получилось.

Как же красиво сейчас дома! Подъездная дорожка, посыпанная белым песчаником, словно путь в сказочную страну, — розовая, сияющая, обещающая счастливые приключения. Закатная комната Фиби — безусловный шедевр нашего дома, но я попросила Дилана устроить нашу спальню в восточном крыле: обожаю просыпаться, согретая ласковыми солнечными лучами. Или поцелуями любимого, их заменяющими.

Его поцелуи. Его руки. Тяжесть его тела, напряженность его желания. Я выныривала из сна, разбуженная его прерывистым дыханием. Он входил в меня осторожными, медленными толчками. Податливый шёлк моей ночной рубашки скатан, его губы смыкались на моём соске, и я изгибалась, подставляя для поцелуев всё тело.

Он любил меня — дразнил, целовал, возбуждал… Какая же это радость — доставлять удовольствие любимому мужчине. Не заботясь о внешнем виде или о том, что не успела принять душ. Это привилегия любви. Всё что моё — твоё. Я — продолжение тебя. Ты — продолжение меня.

Ты — продолжение меня.

Но если я здесь, то где же ты?

В одно мгновение на меня обрушилось всё, пережитое ранее: боль, удар, страх, дождь, дорога. Фиби, умоляющая остаться. Голос Джейсона, прорывающийся сквозь шум: "Есть информация об одном погибшем". Страх. Самолёт. Пожар. Сиэтл. Дилан. Дилан…

Крик обжёг мои лёгкие.

— Не-ет!

— Ш-ш-ш, милая, я здесь. Здесь.

— Дилан! О нет, господи, Дилан! Дилан!

Я билась на кровати, превозмогая боль в груди и руке.

— Лив, родная, успокойся. Я здесь.

Я задыхалась в рыданиях, слёзы заливали лицо. Я рвалась подняться, но сильные руки, державшие меня, не давали это сделать.

— Пустите меня! Не трогайте! Мне надо к мужу.

— Лив, я здесь. Посмотри на меня!

Чьи-то ладони схватили моё лицо, а я пыталась оторвать их от себя, царапаясь, как тигрица.

— Нет! Дилан! Дилан! Н-е-е-е…

Когда твёрдые губы обрушились на мой рот, заглушая крик, я замерла: какого чёрта?!

Но к своему удивлению, через мгновение поняла, что узнаю эти губы. Я знаю их нежность. Знаю эти осторожные ласки. Знаю, что, как только они станут настойчивее, мне захочется больше. Видимо, поэтому сейчас они и не торопятся. Они ласкают меня лёгкими прикосновениями, очень и очень осторожными. Знакомым жестом я поднимаю руку и запускаю её в волосы целующего меня мужчины. Он стонет. Я чувствую его вибрацию во мне, я слышу в этом стоне боль. Медленно я открываю глаза и встречаюсь взглядом с изумрудными глазами своего мужа.

— Ты?

— Любовь моя…

— Это ты.

— Да, родная.

— Ты здесь. Живой…

— О, малышка…

— Ты здесь. Ты со мной.

Почему-то на эти простые слова уходят все силы, и, закрыв глаза, я снова погружаюсь в сон. На этот раз, счастливый.