Ын Хигён - Тайна и ложь

Когда Ким Пхансуль неожиданно позвонил в офис, назвался старейшим представителем культурных кругов поселка К. и стал долго выражать сожаление по поводу кончины Чонука, Ёнчжун растерялся, и лишь когда разговор зашел о буке, он понял, что это тот старик, которого Банана встретила на выставке каллиграфа. Ёнчжун объяснил, что среди вещей, оставшихся после отца, нет барабана, но ответ Ким Пхансуля был категоричным.

— Он точно должен быть. Я хорошо знаю, и вообще, эта вещь досталась старшей внучке от отца. Я о Мёнсон говорю. Чонук с буком обращаться умел, но настоящим мастером игры на нем был отец Мёнсон, Чеук. Когда мы вместе занимались просветительством, Чеук играл на буке, а его жена танцевала. Вот почему этот барабан — достояние К. Его обязательно следует отдать в наш Дворец культуры.

Старик сказал, что занят общественными делами, с ним встретиться нелегко, поэтому обязательно следует приехать к нему, пока он находится в доме сына в новом пригороде Сеула, и просто повесил трубку.

Как только они поздоровались, Ким Пхансуль сначала спросил по порядку место происхождения рода, от какой ветки генеалогического дерева происходит, кто положил ему начало и кто из предков — основателей деревни, откуда пошел род, — первый занял высокий пост. Он бросил на Ёнчжуна, чье лицо каждый раз выражало затруднение, сокрушенный взгляд, говоривший, что он этого ожидал.

— При мне не только твой отец Чонук, но и твои старшие дяди Хёнук и Сеук учились ходить. А с Чеуком я родился в один год. О твоих предках я спросил не потому, что не знал. Чонук с детства любил только все новое, передовое, а на таких как я, деревенских, не обращал внимания, инфантильными называл, и вот, я смотрю, он и сына своего по-новому воспитал.

Ким Пхансуль осудил вульгарные тенденции современного общества, которое не может понять, почему важно знать историю своего рода и всех родственников.

— Говорят, как бы далеко улетевший желудь ни пустил ростки, все равно вырастет огромное дерево, и растет оно само по себе, и называют его все так же дубом, а как иначе-то назовешь?

Ким Пхансуль, не делавший ничего с оглядкой на других, обладал непосредственной настойчивостью, свойственной старым людям. Ёнчжун избегал его взгляда, но старик упорно рассматривал со всех сторон его лицо, приговаривая: «похож, как две капли воды похож на род отца», и несколько раз повторил, что Чонук не был таким способным, как его отец Чон Сониль. А рассказ старика был таким:

— Чон Сониль у жителей К. пользовался огромным доверием, и Чонук тоже был очень популярен, но он имел немало врагов, вокруг него крутилось больше перелетных птиц, выжидавших момента, чтобы заполучить себе теплое местечко, чем людей, кому можно было верить и поручить какое-либо дело. Одним словом, так все сложилось, что он оказался в одиночестве, без добрых и честных людей, а Чон Сониль, когда был главой управы, очень много сделал для того, чтобы помочь нищим, так вот, на его похоронах из нищих образовалась такая вереница, что конца процессии не видно было. Однако Чонук умер одиноко на чужбине, и на родине много таких, как я, не знавших об этом, и даже соболезнование не сумевших выразить, и очень жаль, что так получилось. А барабан почему не принес?

Старик говорил все, что приходило ему на ум, но вдруг изменил тему, словно резко пошел в наступление. Ёнчжун еще не успел ответить, как он громко постучал по столу ладонью. Казалось, старик начнет упрекать гостя за равнодушие к традиционной культуре своей родины. Вошла его жена, поставила блюдо с фруктами и удалилась, и только после этого Ким Пхансуль впервые заговорил о Мёнсон.

В 1943 году в К. появился наблюдательный пост противовоздушной обороны. Это была своего рода самозащита, чтобы японцы не забрали в солдаты, поэтому тут же почти все молодые люди записались в эту часть. В его ведении находился коллектив, который занимался просветительством, нес культуру в народ. Они хранили гитару, аккордеон, барабаны, и, выступая с концертами, отчасти поддерживали антияпонскую подпольную организацию. Старший сын Чон Сониля, Чеук, играл на гавайской гитаре, но был выдающимся мастером игры на буке и никогда не пропускал соревнований по корейским танцам. Вместе с несколькими другими участниками труппы он был арестован как политический преступник и три месяца провел в заточении. В К. не было тюрьмы, поэтому их под конвоем отправили в ближайший поселок, где уже больше года за то же преступление отбывал наказание Чон Сониль.