Вера Голубкова - Ложь [СИ]

Изящная пирога, длинная и узкая, словно лезвие меча, плыла вверх по реке Куйаба. Под монотонные удары шести весел она натужно, судорожными рывками продвигалась вперед, преодолевая быстрое течение.

- И-и, вверх!.. И-и, вверх!.. И-и, вверх!..

Шесть потных, смуглых, мускулистых гребцов снова и снова сгибались и натужно выпрямлялись, погружая в зеленоватую воду широкие лопасти весел...

- И-и, вверх!.. И-и, вверх!.. И-и, вверх!..

Рослый, крепкий, словно вырезанный из кряжистого красного дерева, индеец племени тупи подавал гребцам команды, задавая ритм... Кажется, его голос вселял в них новые силы, и они еще дружнее налегали на весла. Их иссиня черные, узенькие, как щелки, глаза в ожидании похвалы, не отрываясь, глядели на белого человека, сидевшего в середине пироги, но тот не замечал их. Сдвинув на затылок шлем из коры пробкового дуба, он с тревогой вглядывался в неприветливые, мрачные заросли тропического леса, вздымающегося по берегам реки.

- Когда мы приплывем в эту деревню?..

- Люди споро гребут, патрон, но течение сильное.

- Я спросил тебя, когда мы приплывем?..

- Сегодня, патрон, если нас не настигнет буря.

Среди нависших над рекой угрюмых деревьев взору открывался длинный, узкий лоскут неба, и белый человек взглянул на него, словно задавая безмолвные вопросы черным тучам, сулящим ливень и грозу.

- Уже восьмой день, как я в пути. Восьмой день борюсь с рекой. Кажется, этому не будет конца...

- Подниматься по реке – не спускаться. Наберись терпения, патрон.

- Терпение... Терпение!

Белый человек крепко стиснул зубы, сдерживая переполнявшую его боль. Он судорожно сжал в руке конверт, лежавший в кармане сюртука, и вновь пристально вгляделся в темно-зеленый берег.

- Ты нанял мою лодку, чтобы отвезти тебя в Порто Нуэво, я и везу тебя в Порто Нуэво, – коротко ответил индеец с ледяной невозмутимостью, свойственной его народу.

- Порто Нуэво там?.. Это вон те соломенные лачуги, что виднеются на песчаном пляже?..

- Нет, патрон. Порто Нуэво еще далеко, намного дальше...

- Где-то на краю света, как я погляжу!

Это и в самом деле так. На краю света стоит Порто Нуэво, в самом сердце непроходимой сельвы, в дальнем, глухом уголке Эстадо де Матто Гроссо, что в центре Америки, в неизведанных бескрайних чащобах Бразилии. Деревенька горняков, искателей золота – алчных отчаявшихся авантюристов, рискующих жизнью в неприкрытой войне с этим враждебным миром... Таким предстает Порто Нуэво глазам добравшегося сюда человека.

- Приплыли, патрон... Вот Порто Нуэво.

Не медля ни минуты, Деметрио де Сан Тельмо выпрыгнул из пироги на плохо скрепленные доски причала. Словно задыхаясь, он глубоко и жадно втянул в себя липкие, влажные и теплые испарения болот, посреди которых возвышается деревня.

Деметрио высокий, поджарый мужчина с широкой спиной и крепкими кулаками. Пряди его прямых, влажных и слипшихся от жары, темно-каштановых волос свисают на лоб. Серо-стальные глаза постоянно щурятся, непроизвольно демонстрируя природную силу. И лишним доказательством этой силы может служить богатырская грудь, проглядывающая в распахнутом вороте льняной рубашки. Деметрио нетерпеливо топчется на месте, стараясь размять затекшие от долгого неподвижного сидения в пироге длинные ноги.

- Сколько я тебе должен?

- Как договорились, патрон, и сколько пожелаешь этим парням, которые хорошо гребли.

- Получай, возьми свои деньги, а остальные для них...

- Да поможет тебе Бог, патрон.

- Надеюсь. Можешь сказать мне, где живет Рикардо Сильвейра?

- Много лет я привожу на эти пристани груз и отвожу его, патрон, но никогда не высаживаюсь в Порто Нуэво. Почему бы тебе не спросить в таверне?

Индеец снова запрыгнул в пирогу, дал знак гребцам, и лодка отплыла от берега. Деметрио протянул вперед руку, словно желая задержать гребцов, но те продолжали взмахивать веслами, так же размеренно и невозмутимо.

- И-и, вверх!.. И-и, вверх!.. И-и, вверх!..

Лодка уплывала все дальше вверх по реке. Гребцы во главе с индейцем продолжали свой путь, даже не взглянув на Деметрио. Сан Тельмо нахмурился – до сих пор этот загадочный и бесстрастный индеец был его единственным товарищем... Деметрио повернулся и посмотрел на деревушку, с ужасом осознав свое полное одиночество. Вряд ли благородство и знатность обитают в этих разбросанных на берегу реки бараках, в двух дюжинах домишек из необожженного кирпича, сгрудившихся в центре жалкого подобия главной площади, где церковь и таверна сошлись лицом к лицу в извечном противостоянии.