Ын Хигён - Тайна и ложь

Как это ни странно, но почти никто не обратил внимания на то, что шлюзы водохранилища были закрыты. Не стоит объяснять, что во время сезона дождей шлюзы должны быть открыты, иначе вода может прорвать плотину. Чонук требовал, чтобы тщательно расследовали и нашли причину, почему шлюзы находились в наглухо закрытом положении до тех пор, пока район полностью не ушел под воду. Но его никто не слушал. Дежурный утверждал, что совершенно точно открыл шлюзы перед уходом, но человека, закрывшего их, не нашли, поэтому расследование так и закончилось ничем. В окрестностях водохранилища жили люди, которые считали Чонука виновным в случившемся, требовали его разоблачения, и найти среди них человека, закрывшего шлюзы, было невозможно. К тому времени, когда расследование дела шло к концу, его фирма потеряла почти все строительные площадки. Но Чонук, не чувствуя усталости, побежал на новые торги.

В том году до сентября стояла жаркая погода, и лишь в октябре подул ветер. В Южной начальной школе К. открывался ежегодный спортивный фестиваль. Одноклассники Ёну каждый день после уроков оставались в спортивном зале и почти целый месяц репетировали народную музыку, но Ёну редко ходил на эти занятия. Он не надевал легкую шапку с большим пестрым бумажным цветком, не обвязывал плечо разноцветной тканью, а в сого, маленький ручной барабан, вообще не умел бить. Все школы были разные, но и в начальной школе К., где учился Ёнчжун, каждый год во время фестиваля дети играли народную музыку. С давних пор музыка поселка К. была ни медленной и ни быстрой, говорили, что она «в самый раз». Если в горных местностях народную музыку исполняли быстро, а в районах, где было много равнин, медленно, то в К. — как бы неспешно, но утонченно. И костюмы здесь были не простые, как принято в провинции Чолладо, а особые: музыканты надевали роскошный головной убор. Дети не умели обращаться с барабаном чангу и, тем более, с медным маленьким гонгом квэнгвари, и на этих фестивалях если и играли во что-то, то в сого. Все выпускники начальной школы К. умели бить в него. Исключение составлял Ёнчжун. Он, как и Ёну, почти не ходил на общие репетиции, но по другой причине. И даже в день фестиваля он появлялся только на костюмированном параде, где каждый ученик мог показать свое индивидуальное мастерство. На параде костюмов школ К. можно было увидеть различные маски, например льва или даже столба, к которому привязывают лошадь, но Ёнчжун не пропускал эти парады из-за шествия великих людей, родившихся в К. и прославивших его. Ученики появлялись в костюмах и гриме своих героев, и по этому поводу учителя нервничали больше всего. Однажды Ёнчжуну досталась роль Син Чехё, сочинителя народных песен пхансори, и он выходил в белом ханбоке, шляпе кат и с веером в руке, а в другой раз он изображал каллиграфа Сокчжона, друга дедушки, и появился с огромной кистью и большим листом бумаги. Тем не менее, как сказала учительница, кричавшая в микрофон, ни Ёнчжун, ни Ёну не учились держать барабанную палочку под палящими лучами солнца. Поскольку фестиваль был уже завтра, Ёну положил барабан на пол, несколько раз вяло постучал по нему и, закончив на этом, отпихнул его и улегся на спину.

В прихожей раздался звук открываемой двери. Ёну и Ёнчжуну почти не доводилось слышать шаги отца ранним вечером, поэтому они не подумали тут же подняться. До тех пор, пока шаги не стихли перед их комнатой и дверь не открылась, они продолжали сидеть. Как до этого отец никогда не выглядел таким озабоченным и уставшим, так никогда не было случая, чтобы он неожиданно входил в комнату к сыновьям. От него пахло водкой и, как у человека, долго сидевшего на одном месте, брюки над коленями были сильно мятыми. Взгляд Чонука на миг упал на школьный костюм Ёнчжуна, висевший на стене, потом остановился на сого, валявшемся в углу. В следующее мгновенье он поднял барабан и палочку, спокойно закрыл глаза, даже голову поднял, и с воодушевлением начал играть. Сыновья замерли и не сводили с него глаз.

Чонук показал Ёну, как следует бить по барабану. Научил, как ударять прямо — будто хлопаешь в ладоши, потом, как следует выворачивать запястье — будто открываешь веер, и даже научил движению, как разворачивать широко плечи, и все это для того, чтобы попадать в ритм. Чонук сказал, что в каждой народной мелодии поселка К. есть ритмическая изюминка. Ритм не такой, который отбивают в верхних провинциях — жесткий и выражающий силу, а словно волнующий, медленный и утонченный, и такую мелодию называют элегантной. Пока Чонук обучал сына, взяв его руки в свои, Ёну в напряжении не мог как следует бить по барабану. Но после нескольких попыток довольно хорошо приспособился к ритму. Ттан, ттан, ттан-тта-да. Казалось, произносимые Чонуком звуки на миг прекратились. Спустя некоторое время Чонук бросил фразу: «И ты, оказывается, тоже сын поселка К.». После этого он вышел, и по выражению его лица можно было подумать, что он немного успокоился, если сравнить с тем, каким он вошел в комнату. Как только дверь закрылась, Ёнчжун, до сих пор молчавший, впервые рассмеялся.