Ын Хигён - Тайна и ложь

— Сын поселка К.? Я думал, такие слова звучат лишь где-то в школьных гимнах.

Осенний праздник чхусок в том году очень отличался от прежних лет. Раньше за три дня до наступления праздника грузовик, принадлежащий фирме, появлялся в разных местах в центре городка, вместо того чтобы ехать на стройплощадку. В кузов были загружены подарки, в кармане водителя находился длинный список имен и фамилий, а в кабину рядом с водителем всегда садился Ёну. Адреса не были нужны. Уездному начальнику, начальнику полиции, заведующему отделом образования, начальнику налогового управления, мэру поселка, начальнику сельскохозяйственного кооператива, заведующему отделом здравоохранения, директорам школ, директору каждого управляющего органа — всем развозили по мешку риса. Тем, кто рангом ниже, шли сахар, разные специи, а в дом старших братьев, кредиторам и людям, которым нужно выразить признательность за оказанную помощь, посылался кусок мяса. Но в том году подарками не обменивались. У Передних или Хозяйских ворот, через которые раньше по другим праздникам без устали сновали люди, теперь с подарками появилось всего несколько человек.

Этот праздник отличался от всех предыдущих. Раньше во дворе, где уже погас костер, раздавался звук мотоцикла Чонука, с трудом получившего деньги, и разносился смех рабочих, а затем в спешке и суматохе начинался «отлив», длившийся до поздней ночи, и после доклада Чана об окончании «отлива» Чонук и Сон Кымхи лишь на рассвете отправлялись спать. В праздники Чонук и Сон Кымхи спали допоздна, чего давно себе не позволяли. Довольно поздним утром, когда кухарка уезжала на родину и вокруг становилось тихо и свободно, супруги, открыв дверь своей комнаты, звали сыновей, сидевших рядышком в новой одежде в теплом месте у печки. И только тогда, впервые за весь год, можно было вдоволь насмотреться на неожиданно выросших сыновей и ощутить заботливо оберегаемое семейное спокойствие. В этом же году праздничного утреннего спокойствия и тишины не было. В этот чхусок не лепили даже сонпхён, рисовые хлебцы со сладкой начинкой.

Неизвестно, что думал Чонук, когда позвал водителя грузовика и велел остановить машину перед домом старшего брата. Это был первый год, когда родственники поехали на родовое кладбище на грузовике. В кузов подняли деревянную кровать, посередине уселись мужчины, свесив ноги, будто сидят за письменным столом, после них женщины примостились по углам и раскрыли зонтики от солнца — как будто козырек подвесили. Все были взбудоражены и шумели, словно едут на пикник, и отличавшийся решительностью громкий смех Чонука, раздававшийся сзади, успокаивал Сон Кымхи сильней, чем когда-либо в другое время.

За всю осень и раннюю зиму редко выпадали дни, когда удавалось увидеть Чонука. Судя по тому, что снаружи и внутри конторы было малолюдно, а работников становилось все меньше, новая стройка не началась. Раньше, когда заканчивался сбор урожая, или зимой, когда нет работы на полях, конторские работники приносили мешок сладкой картошки, пекли и ели ее, усевшись вокруг печки, но и эта традиция исчезла. И дверь кухни семьи Чана почти всегда была закрыта. Стали поговаривать, что деньги Чонука идут прямо в фонд оппозиционной партии, а затем стало известно еще и то, что выдача денег за построенные объекты постоянно отодвигается уже более полутора лет. Рабочие подали в суд на Чонука за невыплату зарплаты. За это время долг увеличивался, от процента к проценту становясь больше, словно снежный ком. В те дни, когда нужно было гасить чеки, деньгами считалось то, что видели глаза, и было уже не важно, чьи это деньги, и все вокруг, даже то, что не являлось деньгами, казалось ими. Со всех сторон выползали чеки и векселя, требующие срочного погашения. В один из таких дней какой-то знакомый из товарищества взаимопомощи, услышав, что Чонук сядет в тюрьму, если до пяти часов вечера не найдет ста тысяч, быстро вынул припрятанные деньги из носков и отдал их Сон Кымхи. Кто-то принес деньги, собранные для учебы сына-студента, кто-то — сбережения на свадьбу дочери, а кто-то — даже чужие деньги, доверенные ему. Но опасения, что удача покинула Чонука, постепенно подтверждались, и все отвернулись от него.

Даже те, кто раньше имел близкие деловые отношения с Чонуком, больше уже не верили ему. Один из них служил начальником отдела руководства финансовыми операциями в управе К. Чонук взял у него в долг крупную сумму и никак не мог вернуть. Этот человек первым узнал, что Чонук после последних переговоров в уездной управе наконец получит расчет за построенные объекты. Сумма, оставшаяся Чонуку после того, как этот начальник забрал свою долю, оказалась ничтожной. Эти средства за строительство были получены после долгого ожидания, но Чонук смог погасить долг лишь одного человека. В декабре он разорился. Сумма, которую он не смог вернуть, на самом деле не была столь большой. Но этот долг стал первой ласточкой, извещающей о банкротстве.