Карлос Сафон - Лабиринт призраков

– Вы знаете, как мы с Хулианом познакомились?

Я покачал головой.

– В юности я работал с ним в одном паршивеньком издательстве. Это было еще до того, как я понял, что эта империя мертвых сулит более радужные перспективы, чем литература. Я служил в рекламном отделе и предлагал на продажу всякую дрянь через объявления, которые мы обычно публиковали. Каракс сочинял на заказ страшные истории. Они отлично шли под хорошую сигару вроде этой. Сколько мы выкурили их в кафе в подвальчике дома, где находилось издательство, провожая взглядом цыпочек в расцвете лет! Славные были денечки! Не валяйте дурака, берегитесь старости, ведь она не прибавляет ни достоинства, ни мудрости, ничего стоящего, даже дерьма на палочке. Кажется, это ваше выражение, однажды я слышал его от Хулиана, и мне оно показалось весьма точным.

– Вы знаете, где я мог бы его найти?

Плано пожал плечами:

– Некоторое время назад Хулиан уехал из Парижа.

– Вам известно, куда он отправился?

– Он не сообщил.

– Но вы наверняка догадываетесь.

– Вы хитрец.

– Так куда же? – не отступал я.

– Где находит убежище человек, когда старится?

– Не знаю.

– Тогда вы не отыщете Хулиана.

– В воспоминаниях? – рискнул предположить я.

Плано одарил меня улыбкой.

– Вы хотите сказать, что он вернулся в Барселону? – уточнил я.

– Не в Барселону, а к тому, что он любил.

– Я не понимаю.

– Хулиан тоже не понимал. По крайней мере, в течение долгого времени. Ему пришлось прожить целую жизнь, чтобы осознать, что́ было самым дорогим для него.

За долгие годы я наслушался множество историй о Караксе и все же растерялся, как и в тот день, когда приехал в Париж.

– Если вы тот, за кого себя выдаете, вам следовало бы знать, – уверенно заявил Плано. – И, как принято говорить в «литературе», вы закрываете глаза на правду, хотя вряд ли настолько глупы.

Я поперхнулся.

– Я сообразил, о чем вы говорите. Вернее, о ком.

– Тогда вы знаете, что вам нужно сделать.

В тот же вечер я распрощался с Парижем, Паскаль, блестящей карьерой в ресторации и гнездышком в облаках, отправившись на вокзал Аустерлиц. Потратив оставшиеся деньги на билет в третьем классе, сел на ночной поезд до Барселоны. Я прибыл в город под утро, пережив путешествие благодаря щедрости пожилых супругов из Лиона, ехавших навестить дочь. Они поделились со мной обильными яствами, купленными вечером на рынке на улице Моффетар, а я допоздна развлекал их своими рассказами. «Счастливого пути, – пожелали они мне на перроне. – Ищите женщину…»

В течение нескольких дней после возвращения все вокруг казалось мне маленьким, тесным и серым. Свет Парижа еще не изгладился из моей памяти, а мир вдруг сделался огромным и далеким.

– Ну что, вы видели «Эмманюэль»? – допытывался Фермин.

– Отличный сценарий, – отвечал я.

– Я так и думал. Им уже интересовался Уилли Уайлдер и компания. Признайтесь, а вы встретили Призрака Оперы?

Фермин коварно улыбнулся. Мне следовало догадаться, что он прекрасно понял, зачем я ездил в Париж.

– Не совсем, – неохотно произнес я.

– Так что, вы теперь не поделитесь со мной смачными подробностями?

– Я ждал, что вы расскажете мне что-нибудь этакое. Помните?

– Сначала разберитесь со своей загадкой, а там посмотрим.

– По-моему, вы поступаете несправедливо.

– Добро пожаловать на планету Земля! – воскликнул Фермин. – Кстати, удивите меня. Скажите что-нибудь по-французски. Bonjour и oh la la не годятся.

– Cherchez la femme [90] Ищите женщину ( фр .). .

Фермин нахмурился:

– Классический принцип, если дело доходит до мало-мальски изощренной интриги…

– Voilà… [91] Вот именно ( фр .).

Могила Нурии Монфорт находилась в старой части кладбища Монтжуик, неподалеку от погребения Исабеллы. Она располагалась на возвышении, окруженном деревьями, откуда открывался вид на море. Именно там летним вечером 1977 года я нашел Хулиана Каракса, обегав в бесплодных поисках все уголки Барселоны, которая начала уже растворяться во времени. Каракс положил цветы на могильную плиту и опустился на каменную скамейку около надгробия. Он сидел у могилы около часа, беседуя с собой. Я не посмел нарушить его уединения.

Несколько дней подряд я заставал Хулиана Каракса на одном и том же месте. Он слишком поздно понял, что та, кто был ему дороже всех на свете, женщина, пожертвовавшая ради него жизнью, больше никогда не услышит его голоса. Он ежедневно возвращался к месту ее упокоения и садился у могилы, чтобы поговорить с ней и провести рядом остаток жизни.