Карлос Сафон - Лабиринт призраков

Наступил знаменательный день.

Незадолго до рассвета Фермин проснулся, охваченный томлением. В страстном порыве он на неделю лишил Бернарду возможности двигаться, излив пыл в обычном для него стремительном утреннем любовном поединке, из тех, что опрокидывали мебель в спальне и вызывали бурное возмущение соседей за стеной.

– Это из-за полнолуния, – позднее извинялся Фермин перед соседкой, поприветствовав ее через световой люк прачечной. – Не знаю, как меня угораздило трансформироваться.

– Да, только вместо волка вы перекинулись в борова. Смотрите там, не распускайтесь, а то в доме полно малышей, еще даже не ходивших к первому причастию.

После того как Фермин покорялся зову первобытного инстинкта, у него всегда просыпался зверский аппетит. Он приготовил тортилью из четырех яиц, обрезков ветчины и сыра, а затем умял полбатона хлеба с молодым игристым вином. Удовлетворенный, выпил на десерт рюмочку яблочной наливки и принялся облачаться в амуницию, необходимую, чтобы во всеоружии встретить день, обещавший стать нелегким.

– Можно узнать, зачем ты напяливаешь водолазный скафандр? – полюбопытствовала Бернарда, стоя в дверях кухни.

– Из предосторожности. На самом деле это старый макинтош, подбитый экземплярами азбуки, сквозь которую не просочится даже святая вода. Она напечатана какой-то особой типографской краской. Ничуть не хуже толстого слоя жира.

– Неужели это ради нынешнего дня, праздника святого Георгия?

– Неисповедимы пути Господа, однако он горазд на всякие каверзы, – заявил Фермин.

– Не надо богохульствовать под крышей нашего дома!

– Прости, любовь моя. Сейчас я приму таблетку от агностицизма, и все пройдет.

Фермин не лукавил. Он давно уже пророчил, что несчетные библейские бедствия постигнут Барселону, город книг и роз, в день самого прекрасного и веселого праздника. В своих прогнозах от него не отставали уважаемые экспертные сообщества в полном составе: Национальная метеорологическая служба, Радио «Барселона», «Вангуардия» и жандармерия. Последнюю точку накануне пресловутого стихийного бедствия поставила знаменитая пифия мадам Карманьола. Пифия прославилась двумя вещами. Во-первых, мадам имела реноме нимфетки с большой буквы, помогавшее скрыть факт, что в действительности она являлась солидным сеньором из Корнельи по имени Кукуфате Бротоли, перевоплотившимся в длинноволосую женщину. Проработав всю жизнь нотариусом, он вдруг понял, что в сущности хотел всегда одного – нарядиться в легкомысленные женские наряды и вертеть задницей в чувственном ритме, задаваемом пальмас [74] Ритмичные хлопки, глухие и звонкие, сопровождающие некоторые стили испанского фламенко, вокал и игру на гитаре. . Во-вторых она составляла безошибочные прогнозы погоды. Не углубляясь в подробности и терминологию, главное, что они сбывались. В общем, грядущий День святого Георгия сулил сплошные неприятности.

– Может, тогда поумерить пыл и не высовывать нос на улицу, – предложила Бернарда.

– Ни в коем случае. Дон Мигель де Сервантес и его коллега Уильям Шекспир не напрасно умерли условно в один день, 23 апреля. Если оба в одно время столь дружно отправились в мир иной, мы, книготорговцы, не посрамим их проявлением трусости. Сегодня мы выйдем, чтобы встретились книги и читатели, даже если генерал Эспартеро [75] Эспартеро, Бальдомеро (1793–1879) – испанский генерал, сражался против армии Наполеона, участвовал в карлистских войнах. принялся бы палить из пушек из крепости Монтжуик.

– Ты принесешь мне хотя бы одну розочку?

– Я принесу тебе целую корзину самых роскошных и ароматных роз, мой бутончик.

– И подари одну сеньоре Беа, ведь от Даниэля толку не дождешься. В последний момент он забудет обо всем на свете.

– Я слишком много лет, образно говоря, менял пеленки этому парню, чтобы сейчас допустить стратегический промах подобного масштаба.

– Обещай, что не промокнешь.

– Если промокну, тем более крепким и плодовитым вернусь.

– Ох ты, господи, мы же попадем прямо в ад.

– Тогда тем более следует взять от жизни как можно больше.

После череды жарких объятий, поцелуев, щипков за мягкие части тела и нежных взглядов на обожаемую Бернарду Фермин вышел на улицу с твердым убеждением, что в последний момент произойдет чудо и солнце засияет, как на картинах Хоакина Соролья.

По пути он стянул газету у консьержки, назойливой проныры и фалангистки, и сверился с прогнозом погоды. Ожидались зарницы, молнии, гром, ливень с градом размером с засахаренные каштаны и ураганный ветер, который сметет и унесет около миллиона книг и роз: после приземления из них возник бы целый остров Баратария [76] Вымышленный остров, где губернатором был Санчо Панса. где-нибудь далеко за горизонтом.