Карлос Сафон - Лабиринт призраков

– Я освежую тебя, как свинью, и сделаю брелок из твоих яиц, урод, – пробормотал он. – И гораздо раньше, чем ты думаешь.

Привычно беседуя с собой (что ему никогда не надоедало), Браулио удовлетворенно улыбнулся и решил отпраздновать подвалившую ему удачу сигаретой. Заодно не мешало и согреться немного, поскольку под утро улицу Оспиталь сковало арктическим холодом. Он пошарил в карманах пальто, которое досталось ему в наследство от покойника, имевшего дурные наклонности и угодившего в камеру хранилища месяц назад в состоянии, внушавшем уверенность, что в управлении еще остались люди с крепкими нервами. Пачка «Кельтас» оказалась пустой. Браулио засунул руки в карманы, наблюдая, как его дыхание выписывает в воздухе колечки и спирали. На деньги, что ему заплатит Эндайа за отчет о последних событиях, он сможет купить несколько блоков сигарет. Пожалуй, хватит даже на пузырек вазелинового масла, из ассортимента ароматизированных, что продается в лавке моющих средств Женаро Китайца. Избранных клиентов следовало обслуживать по высшему разряду.

В темноте раздались шаги, пробудив Браулио от приятных грез. Он напряг зрение и различил выступивший из-за туманной завесы силуэт приближавшегося к нему человека. Попятившись, Браулио уперся спиной в закрытую дверь. Почти такого же невысокого роста, как и он сам, человек излучал завидное спокойствие и уверенность, отчего жидкие волосенки на макушке Браулио встали дыбом. Субъект остановился напротив него и протянул открытую пачку сигарет.

– Вы, наверное, сеньор дон Браулио?

Никогда в жизни его не называли «сеньором» или «доном», и Браулио понравилось, как прозвучало столь уважительное обращение из уст незнакомца.

– А вы кем будете? Вас прислал Эндайа?

Гость лишь улыбнулся и поднес пачку сигарет к лицу Браулио, вынуждая взять одну. Затем вытащил газовую зажигалку и дал ему прикурить.

– Благодарю, – пробормотал тот.

– Не за что. А скажите-ка, дон Браулио, кто находится в здании?

– Куча трупов, которые дожидаются…

– Я имею в виду живых.

Браулио заколебался.

– Так вы от Эндайа пришли или нет?

Незнакомец пристально посмотрел ему в лицо, не переставая улыбаться. Браулио проглотил слюну.

– Судмедэксперт и полицейский из Мадрида, – произнес он.

– Варгас?

Браулио кивнул.

– И как вам?

– Что, простите?

– Сигарета. Нравится?

– Прекрасный табак. Импортный?

– Как и все качественное. У вас есть ключи, дон Браулио, не так ли?

– Ключи?

– От морга. Они мне понадобятся.

– Эндайа не говорил, что я должен кому-то отдать ключи.

Незнакомец пожал плечами.

– Планы изменились, – пояснил он, неторопливо надевая перчатки.

– Эй, что вы делаете?

Короткой молнией сверкнула сталь. Браулио почувствовал, как клинок ножа – пронизывающий холод, какого он не испытывал ни разу за всю свою ничтожную жизнь, – вонзился ему в живот. Поначалу он почти не ощущал боли, только вдруг появилась необыкновенная ясность мысли и слабость, по мере того как лезвие распарывало ему кишки. А потом, когда незнакомец снова по рукоять воткнул нож в нижнюю часть брюшной полости и резко рванул его вверх, леденящий холод превратился в огонь. Докрасна раскаленный железный коготь достал до самого сердца. В горле заклокотала кровь, заглушая крики. Незнакомец затащил Браулио в переулок и сорвал связку ключей, висевшую у него на поясе.

Человек блуждал в темноте по зданию, пока наконец не свернул в коридор, который привел его к секционному залу. Сквозь дверные щели проникало зеленоватое свечение. Из зала доносились мужские голоса. Двое разговаривали как старые друзья, позволяя себе делать паузы, не вызывавшие неловкости, и шутили, отодвигая на второй план главную тему. Поднявшись на цыпочки, неизвестный дотянулся до круглого окошка из цветного стекла в верхней части двери и окинул внимательным взором Варгаса, сидевшего на одной из мраморных плит, и судмедэксперта, склонившегося над трупом. Человек с интересом выслушал комментарии доктора, который подробно описывал содеянное его руками, и невольно улыбнулся. Его восхитило, как мастерски патологоанатом восстанавливал картину последних минут жизни Ломаны. Доктор не постеснялся отметить филигранный разрез и точность удара, каким он рассек артерии и трахею этого увальня, чтобы насладиться зрелищем, как тот испускал дух с паническим ужасом в глазах, стоя на коленях и зажимая ладонями рану, из которой фонтаном хлестала кровь. Среди профессионалов считалось хорошим тоном отдавать должное достойно выполненной работе.