Во время одной из наших встреч я спросил у него, чем это объясняется.
– Я описываю ситуацию, но затем ее надо интерпретировать, – сказал он. Многие наши разговоры проходили подобным образом.
– И никто не хочет, чтобы ты совал свой нос в это дело? – спросил я.
– Именно так, – ответил он.
Разговоры про «потерянные» листы были безобидными, чего не скажешь о разговорах о листах «украденных»: если произошла кража, значит, кем-то совершено преступление и по этому поводу что-то необходимо предпринять. После короткой бури в газетах про телепередачу забыли. Агент Моссада положил свой нежеланный отчет на книжную полку и стал наблюдать, как след постепенно остывает.
Я вошел в роскошный и совершенно лишенный уюта вестибюль отеля, поднялся на лифте на четырнадцатый этаж и нажал на кнопку звонка одной из дверей. Мне представлялось, что сейчас я окажусь в роскошном пентхаусе с окнами, выходящими на огни прибрежного Тель-Авива, но, когда дверь распахнулась, я очутился в комнате, похожей на мрачную пещеру. Был ли номер тесным или огромным, в полумраке я не разобрал. Лишь один круг в нескольких шагах от входа был освещен, и по его краям располагались предметы из сокровищницы Али-Бабы – кувшины, масляные лампы, подсвечники. У стола сидел болезненного вида человек с водянистыми беспокойными глазами.
Я вошел в этот отель через пятнадцать лет после расследования, проведенного Саттоном. Никаких новых открытий касательно «Кодекса» за эти годы сделано не было. Кроме того куска пергамента, что выплыл из бумажника Саббага в 1987 году, других листов не появилось. Если бы их и правда украли, думал я, то они непременно бы всплыли, но подтверждений этому не оказалось. Торговля древними манускриптами, тем более приобретенными столь сомнительным путем, почти полностью сокрыта от глаз, и поиск этих листов равносилен попыткам отыскать золото, старательно вглядываясь в землю под ногами. Но вот возникли признаки, что некоторые из листов и правда появились, чтобы тут же исчезнуть вновь. В процессе этих поисков возникали лишь краткие вспышки света, после которых я вновь тонул во мгле.
В первые месяцы, когда я только начал распутывать историю с «Короной», кое-кто из моих собеседников намекал на существование человека, который хранит у себя большое количество пропавших листов. Имени они не называли, но я догадывался, что речь идет об одном и том же человеке. Понадобилось некоторое время, пока я понял, что речь идет о Шломо Муссаеве, загадочном богаче, ювелире нефтяных шейхов Персидского залива, тесте президента Исландии и владельце одной из самых дорогих частных коллекций еврейского и библейского антиквариата. Муссаеву было восемьдесят семь лет. Я решил предпринять попытку выведать у него, чем он владеет, и записать наш разговор на диктофон.
Я ожидал увидеть перед собой высокомерного эстета, а нашел человека гораздо более интересного, даже удивительного: этакого восточного торговца, умельца водить за нос и продавца, и покупателя, краснобая, мастера выражаться намеками и иносказаниями. Мы словно встречались с ним и раньше, где-то на каирском или стамбульском базаре. Представьте себе картину: вы полагаете, что лучший ковер спрятан где-то в глубине лавки, но продавец слишком плохо с вами знаком и не испытывает к вам почтения, чтобы его показать. Если правильно повести разговор, думаете вы, то ковер вам покажут и, возможно, продадут по разумной цене. Но всегда остается шанс, что этого ковра вообще не существует. Все эти окольные разговоры ведутся не только ради выгоды; это дело чести и непременный элемент социальных отношений, к тому же с привкусом театральности. Я провел с Муссаевым много часов и до сих пор не могу с точностью сказать, было ли в его рассказах нечто особенное и интересное или одна пустота.
Расследование, связанное с судьбой пропавших листов, нужно начать с вопроса, что мы на самом деле ищем. Наиважнейшая отсутствующая часть «Кодекса» относится к его началу, Пятикнижию. Часть текста приблизительно такой же величины, относящаяся к книгам Пророков, отсутствует в конце. Некоторого количества листов не хватает в середине. Все это может находиться в одном вместе, а может существовать и в разрозненном виде. Возможно также, что отдельные листы были разрезаны на части и проданы в качестве амулетов. В большинстве своем книги, в которых недостает страниц, теряют свою ценность. А вот манускрипты – особенно те, которым приписываются магические свойства, – становятся часто дороже, если их разделить на части. Например, труд каббалиста Хаима Виталя, написанный четыреста лет назад, в недавнее время был расшит своими владельцами на отдельные листы, и эти листы продавались раздельно к великому сожалению ученых. Книжный бизнес следует правилам любого другого бизнеса, и продажа листов по отдельности давала больший доход.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу