Матти Фридман - Кодекс Алеппо

Агент Моссада тщательно продумал свои действия. Он помнил свадьбу раввина в Алеппо, на которой присутствовал ребенком, и знал, что его собственные дядья, бейрутские ювелиры, взяли на себя заботу о Чехебаре, когда тот, бежав из Алеппо, приехал в Бейрут. Он решил напомнить об этом раввину, когда попросил его о встрече в письме, отправленном в Буэнос-Айрес с одним из родственников. Раввин согласился встретиться.

Надев вышитую ермолку, Саттон отправился в алеппскую синагогу аргентинской столицы. Дело было в декабре 1989 года. Он вошел в кабинет, уставленный застекленными шкафами с книгами на иврите, поклонился и по традиции, которой не придерживался с момента своего отъезда из Алеппо, поцеловал руку раввину. Чехебар был приветлив и ясен умом. Они поговорили про Алеппо на арабском и на иврите. На следующий день Саттон вернулся к Чехебару в серо-голубом костюме и в сопровождении телевизионной группы. Для тех, кто интересуется историей «Короны», это стало удачей – состоявшееся интервью было единственным случаем, когда кто-то из старейшин общины высказался по этой теме открыто и публично, и это интервью было записано. Через десять месяцев раввин скончался.

Чехебар был среди тех, кто отвечал за спрятанную в тайнике «Корону». В 1952 году, перед тем, как покинуть Алеппо, он отправился взглянуть на манускрипт. В это время он хранился в кладовой магазина Ибрагима Эффенди Коэна на одном из алеппских базаров.

«Я развернул ее там и проверил, – сказал раввин. – Нескольких листов действительно не хватало, возможно, они выпали или сгорели, но не столько же. Не сотни».

САТТОН. Не хватает Бытия, Исхода, Чисел, Левита и половины Второзакония. Не хватает и кусков из других книг.

ЧЕХЕБАР. Я видел, что пропало несколько листов. Но не так много.

САТТОН. Вы имеете в виду отдельных листов?

ЧЕХЕБАР. Отдельных листов. Гораздо меньше сотни.

Это совпадало со свидетельством сына смотрителя. Как помнится, это совпадало и с тем, что тридцать лет назад рассказал посланцу президента Бен-Цви осевший в Рио-де-Жанейро казначей общины по имени Яаков Хазан. «Демонстрируя, что он имеет в виду под пропавшей частью, Хазан показал мне брошюрку толщиной не более пяти миллиметров, – написал этот дипломат президенту Бен-Цви из Бразилии в ноябре 1961 года. – Назвать точное количество он не мог, но по сравнению с объемом “Короны” отсутствующая часть могла составлять порядка десяти листов». В свое время это свидетельство было отклонено как «полный абсурд». Теперь появилось еще одно подтверждение этих слов. В 1952 году, через пять лет после погрома, нашлись люди, которые видели «Корону» нетронутой, если не считать отсутствия нескольких листов. Как мы знаем, в марте 1958 года, когда книга была уже в Израиле, в ней не хватало около двухсот листов, включая Тору.

– Что же с пропавшими листами? – спросил Саттон. – Две сотни куда-то исчезли.

– Такого не было, – ответил раввин. – Может быть, чья-то рука… – Он побарабанил пальцами по столу в поисках нужного слова.

– Пошалила, – подсказал Саттон.

– Пошалила, – согласился раввин, взвешивая слова. – Их украли.

Итак, собрано четыре рассказа очевидцев тех событий.

Свидетельство Эдмонда Коэна, уверявшего, что он все позабыл, в расчет не принято. Три других очевидца – бывший казначей из Рио-де-Жанейро, сын смотрителя синагоги и раввин из Буэнос-Айреса сходились на том, что, за исключением нескольких листов, «Корона» после погрома оставалась практически целой. Сын смотрителя видел «Корону» на следующий день после погрома, казначей видел ее несколькими неделями позже, а раввин – пять лет спустя.

Все эти собранные Рафи Саттоном свидетельства вели к весьма скандальному выводу. Если в 1952 году в Алеппо «Корона» оставалась нетронутой, а в 1958 году в Израиле таковой уже не являлась, значит, пропавшие листы исчезли в то время, когда книга находилась у якобы надежных хранителей. Иными словами, недостающие листы не «пропали». Они не сгорели, не были уничтожены погромщиками, не были расхватаны на сувениры или амулеты в Нью-Йорке. Недостающие листы исчезли потому, что были украдены кем-то из хранителей «Кодекса Алеппо».

На этом у телевизионного канала кончились деньги, и роль Саттона завершилась. Бывший агент, чувствуя, что он уже на пороге открытия, написал новую заявку, требуя продолжения расследования и после того, как отсняли программу. «Пусть нам не удалось отыскать пропавшие куски манускрипта, выход в эфир этого фильма исключительно важен и безусловно даст неожиданные результаты», – писал он. Однако фильм пролежал три года в подвалах Первого канала, потому что во время съемок продюсеры не воспользовались услугами операторов, состоявших в соответствующем профсоюзе, и профсоюз запретил своим членам монтировать отснятый материал. Когда в 1993 году фильм наконец выпустили, Саттон попытался добиться финансовой поддержки для продолжения расследования. Он разослал письма в различные фонды. Он достучался до знаменитого банкира Эдмонда Сафры, ведущего свой род из Алеппо. Он встретился с мэром Иерусалима. Он отослал экземпляры своего отчета в Институт Бен-Цви и в Центр культурного наследия алеппского еврейства в Тель-Авиве, полагая, что они наверняка захотят раскрыть эту тайну. «Чтобы подтвердить наши предположения и собрать дополнительную информацию, – писал он, – нам следует продолжить расследование и взять интервью у потомков тех людей, которые участвовали в спасении “Короны”. Мы должны найти подходящего агента за границей, который помог бы нам в сборе сведений». Рафи подсчитал, что для этого ему нужно примерно 50 000 долларов, но в крайнем случае он мог бы обойтись и меньшей суммой. Интереса не проявил никто.