Душан Калич - Современная югославская повесть. 70-е годы

— Выдали мне визу…

— А наши?

Теперь на лице Филиппа застыла улыбка. Глаза его блеснули. Он взглядом повел вокруг, словно в поисках тех, кого оба они имели в виду. Сквозь стиснутые зубы вырвался огонек раскаленной ярости:

— Кто это наши?!

Герман поперхнулся и онемел. Горячее дыхание Филипповой ярости оставило ярко-красный отпечаток на его бледных щеках. Поднимаясь из-за стола, словно человек, внезапно увидевший в глазах своего друга страшное предательство, он сказал:

— Филипп, ты слишком далеко зашел… Берегись!

Он повернулся и пошел, не дождавшись ответа. Филипп даже не посмотрел ему вслед. Он стоял неподвижно, точно прикованный к столу, глядя на пятно на скатерти возле невыпитой рюмки Германа. Затем порвал на мелкие клочки визитную карточку и бросил их в свою рюмку, в которой еще оставалось несколько глотков вина.

Одноглазая голова с черной повязкой на правой половине лица, закрывавшей, вероятно, пустую глазницу, высовывалась из укрытия, показывая прохожим лицо, заросшее бородой Святителя, призывая их громкими вздохами. Над головой мигала реклама ортопедического магазина. Своими страдальческими стонами калека привлекал к ней внимание прохожих. Увидев пустой болтающийся рукав нищего, прохожий в самаритянском трепете бросал взгляд на механическую ручищу с железными щупальцами, выставленную в стеклянной витрине, и вытаскивал из кармана свою долю пожертвования на воскрешение жизни в пустом рукаве.

Германы далеко не в лучшем расположении духа вышли из кабаре, они решили немного пройтись, а потом вернуться к своей машине, оставленной неподалеку от заведения. Они не спеша приближались к месту, где стоял калека в военной форме. Госпожа Герман, первой увидевшая его, испуганно прижалась к мужу.

Нищий печально улыбнулся. Глаз его забегал и затрепетал, наполняясь слезами, словно говоря: «Простите, госпожа, я не хотел испугать вас». Ее выспавшийся родственник собрался с духом и храбро выступил вперед.

— Несчастный солдат, отчего ты прячешься в темноте? Мы должны понять твою беду.

— Сделай что-нибудь для этого несчастного, — сказала госпожа Герман мужу и зябко поежилась.

Герман и его престарелый родич полезли в карманы. Калека принял от них подаяние и пожелал спокойной ночи.

Они пошли дальше, не обернувшись на нищего. Женщина ускоряла шаг, очевидно желая подальше отойти и побыстрее забыть про встречу с калекой. Да и нищий не посмотрел на них.

Едва удалились Германы, как из заведения вышел Филипп. Он сел в такси и только было собрался объяснить шоферу, куда ехать, как тот сказал:

— Простите, мне кажется, тот человек зовет вас…

Филипп посмотрел в окно. К машине торопливо шел одноглазый. Он кричал и махал рукой, что, очевидно, означало, чтобы его подождали. В дурном настроении после встречи с Германом, а еще больше оттого, что ему ничего не удалось узнать о Васиче, Филипп и не пытался понять нищего. Предположив, что это обычный прием просителя, он достал из кармана мелочь и сказал шоферу:

— Поезжайте!

— Может, инвалид хочет что-то сообщить вам, — сказал шофер. — Вот он, уже здесь!..

Калека остановился у машины, глаз его забегал по стеклу, сквозь которое виднелось лицо Филиппа. Он постучал в окно. Филипп опустил стекло. Нищий, ничего не говоря, показывал кивком головы, чтобы тот вышел. Его настойчивую мимику Филипп воспринял лишь как призыв быть пощедрее. Выбросив в окошко приготовленную мелочь, он прикрикнул на шофера:

— Да поезжайте же, черт вас подери!

Нищий даже не взглянул на деньги, лежавшие у его ног. Машина медленно тронулась. Он шел рядом, прижимаясь головой к стеклу. На лице его сменялись гримасы, одна непонятней другой, которые, очевидно, давали знать Филиппу, что он хочет сказать ему что-то очень важное, но не может этого сделать при шофере. Машина поехала и отшвырнула его в сторону. Нищий споткнулся и упал, а машина покатила по улице, свернула возле скверика и исчезла.

Нищий поднялся и, недовольно качая головой, медленно вернулся туда, где валялись монетки.

Ганс храпел, надувая, как трубач, щеки. Кресло под ним вздрагивало в такт его храпу.

Филипп почти неслышно приблизился к стойке портье, намереваясь взять ключ от своей комнаты и при этом не побеспокоить Ганса. Но чуть скрипнула дверь, старик вскочил и невозмутимо, словно это не он храпел только что, встретил его с профессиональной ревностностью.

— Добрый вечер, господин полковник, — приветствовал он его с многозначительной усмешкой и откровенно посмотрел на большие стенные часы. — О-о, да уже половина второго…