Анатолий Козлов - Вопрос и многоточие, или Голос

— Мало кто любит поучения, — после незначительной паузы произнес Голос.

— Никто не любит, — подтвердил Антон.

— А над Африкой разбился самолет, — вдруг печально констатировал Голос. — Погибло двести шесть человек.

— Гм. Ну и что? Какое мне дело до Африки и неизвестных людей? Тут выжить бы самому. Ты, невидимый доброжелатель, выводишь меня из равновесия. Я уже и не знаю, чего хочу, куда и зачем иду. Да и жив ли я, наконец?

— Ну, если пиво пьешь — однозначно, жив. Покойников жажда не донимает, — попытался пошутить Голос. — Чувствую, что тебе легче стало после возвращения в лесную деревню, к матери и Вальтару. Там обильная роса на траве и очень много грибов, там и теперь твоя мать выгоняет по утрам гусей на луг к самодельному пруду-копанке с застоявшейся водой, а босоногие сестры собирают яблоки в саду прадеда. Там Вальтар игриво гоняется за бабочками. А какая там вкусная и крупная земляника, черника! Ты еще помнишь?

— Издеваешься? Летом там воля ящерицам, муравьям, стрекозам . Зимой — зайцам, лисицам, диким свиньям. И волков стало больше, говорят. Вот такая реальность. А ты мне рассказываешь сказки про землянику и бабочек. Там царит тишина и покой. Некому считать и загадывать желания в игру звездопада. Там я один брожу в бессоннице по миражам моей деревни. Хожу и боюсь прикоснуться к хатам, потрогать ворота и засовы на дверях, потому что знаю: коснувшись, нарушу идиллию, внесу в нее чужое, ненужное, лишнее. То, что может разрушить гармонию. Там беззвучно прогуливаются бестелесные предки, которые закончили свой век в деревне и для кого она была всем: и землей, и небом, и радостью, и печалью, началом и концом. Вот так.

— Ностальгируешь. Случается порой и такое, — Голос теперь звучал позади Антона. Он постоянно перескакивал из правого уха в левое, усаживался на затылок, донимал Антона отовсюду.

— А ты знаешь, что твоя мать обладала светлой силой? Ее знание шло от любви к природе и окружающему миру.

— В нашей деревне многие женщины умели лечить испуг и порчу, сводить и разводить семейные пары. Ничего в этом удивительного не вижу. — Антон сидел, забросив ногу за ногу, и теперь распрямился, сел свободней. — Мама все, что знала, применяла на пользу людям, знакомым и незнакомым. К ней приходили из дальних деревень, приезжали из Молостовки и Пропойска. Она никому не отказывала и, кстати сказать, никогда не брала плату. Люди по своему желанию могли оставить на столе только буханку хлеба.

— Она умела заговаривать огонь и пожары, а во время засухи вызывать дождь. Почему умолчал о такой способности?

— Никто полностью не знает своих возможностей. На что способен и чего можно от него ждать. Даже ты, Голос, не можешь о себе рассказать все. Большая часть останется за чертой доступного или такого, что не поддается пониманию. Можешь поправить меня, если преувеличиваю.

— Марина хорошо лечила болезни желудка и умопомрачение. Тут ей равных не было, — произнес Голос, будто и не слышал Антона. — Умела возвращать любовь к жизни тем, кто по разным причинам потерял ее. Редкие люди слышат голос тишины, голоса ночи и ветра. Она слышала и видела скрытое от многих. Просто умела внимательно глядеть, чувствовать, прислушиваться и замечать. Ты помнишь, как твоя мать вернула к жизни соседа Ивана? Его конь ударил копытом в висок. Проломил череп…

Антон неожиданно для себя рассердился. Швырнул пустую бутылку под куст и, уставившись глазами под ноги, резко заговорил:

— Почему же она не спасла отца, если была такой великой и могучей лекаркой? Почему позволила ему умереть в болоте под машиной? Почему не проснулась той ночью и не кинулась совою к тому месту? Нет, она спала как святая!

— Не будь таким жестоким и несправедливым, — Голос наполнился стальными нотками. — Только Бог всесилен. По его воле и рождаются, и умирают.

— Ага, так ты еще и попом в церкви подрабатываешь? И как только всюду успеваешь? — Антон хлопнул ладонями по коленям. — Как же нам нравится поучать других банальными фразами и заученными штампами! Ты что-то новенькое скажи! Такое, чему я поверил бы не задумываясь и не задавал тупых вопросов!..

— Короткая нить жизни была у твоего отца. Не попрекай зря душу твоей упокоенной матери. Она, птаха, отдала бы свою жизнь за него. Я это видел. Не раз был свидетелем ее мольбы и просьб. Зарок давала перед первыми лучами солнца, ходила к вековому дубу на капище. А сколько молилась среди чистого поля, у голубой криницы… Я знаю, тебя мучает детская обида, что не всегда мать оставалась такой, какой ты хотел ее видеть. Забываешь, что она была еще и человеком, женщиной. Со всем богатством недостатков, непоследовательности, душевной неразберихи… Ну-ну, не стыдись, вспомни свою мелкую детскую обиду. Маленькую, с комариный носик, а все равно болезненную для души подростка. Взгляни на уголок пространства между липок, подними взгляд от утоптанной земли…