Анатолий Козлов - Вопрос и многоточие, или Голос

И парнишка зовет собаку через комин в третий раз. Его голос, соединившись с дымом, разлетается над лесной деревней, его подхватывает ветер и мчит над сосонником, березняком, над полями, лугами и болотцами к другим лесным деревням, к реке Сож. Его зов достигает ушей собаки, и та перегрызает веревку-навязку, разгребает лапами землю под неплотно сбитыми дверями хлева и стремглав несется к родному двору.

— Не будем убирать угли и пепел с загнета, пока Валет не прибежит домой, — говорит мать и поправляет косынку на темных волосах. У нее еще нет ни одного седого волоска. Лицо чистое и гладкое, без морщинок. Вот только в глазах тоска, нескрываемое отчаяние. Марине тяжело. Она не знает, как жить дальше, что делать и как поднять детей. Ей только тридцать шесть лет, и она осталась с тремя детьми. Она и трое малых. Антонику двенадцать, Вале девять, а Нине пять. Деревня. Пятьдесят соток земли. Сад, хозяйство, работа в колхозе. Руки у матери усталые, душа разбита.

«Ему теперь хорошо, лежит себе спокойненько в гробу, засыпанный желтым песочком. Никаких забот, ни как детей накормить, ни как сена накосить, как запастись дровами на зиму… Лежит себе пан-паном. — Марина присела на кушетку, стоявшую у окна. Смотрит на худенькие плечики Антоника, который не отходит от печи с догоревшей лучиной. Сын надеется вернуть пропавшую собаку. У него в душе, возможно, собака занимает больше места, чем отец. — О Боже, как я могла такое подумать?.. А что? Отец был суров с детьми. Иной раз и слишком. Не умел приласкать, скупился на ласковые и добрые слова. Дети побаивались его. Так почему Антонику не любить больше собаку, чем отца родного? Валет так привязан к сыну, с одного взгляда понимает его желания. Однако Антоник уже не дитя. Ему двенадцать. Он теперь моя опора и помощник. Рано ему брать в руки косу, а придется. И топор теперь в его руки, и пила. Как-нибудь приломается, втянется в работу парень, только бы не надорвать в начале слишком тяжелого труда. Ничего, я баба тяговитая, дитенок будет только помогать мне. Выплакала я уже все слезы по тебе, любимый… Как нам жить?» — Марина заметила, что Антоник отвернулся от печи и внимательно смотрит на мать. И она, моргнув, отогнала печальные мысли, улыбнулась сыну.

— Не волнуйся, прибежит твой Валет домой, проснешься завтра, а он уже по двору носится, тебя поджидает. Возьмешь Валю с Ниной, и вместе с Валетом сходите в лес. Соседка Надя говорит, много лисичек высыпало в березняке. Вот и насобираете по корзинке. А тут еще и гроза прошла, хорошо землю напоила, грибы попрут, как на дрожжах тесто. — Марина улыбается сыну. Парнишка радуется каждой примете радости на лице матери. Ему хочется видеть ее счастливой и радостной. Но где взять такую радость? После смерти отца на лице матери поселилась печаль. Антоник это понимает, чувствует сердцем, но не знает, как разогнать безнадежную тоску, что заполнила глубину ее глаз.

— Мам, все у нас будет хорошо. Я знаю, что так будет. — Антоник присел рядом. — Я скоро вырасту, все буду делать сам, а ты только подсказывай мне. И сестры подрастут. Они у нас добрые и разумные девчата. Нам всем будет легко жить. Ты не переживай, мы же всегда с тобой и никогда тебя не бросим. Никогда-никогда, — Антоник обнял мать за плечи. Его тонкие руки будто говорили всему миру: «Я никогда и никому тебя не отдам! Пока есть ты — мы счастливы!»

— Какой ты у меня сильный, — мать попыталась высвободиться из объятий малого. — Я знаю, что вы, мои детки, только вы, все мое счастье и смысл жизни. Ну все, отпусти, сбегай на улицу, посмотри, а вдруг Валет бежит.

Антоник, будто только и ждал этих слов, стрелой кинулся в дверь, даже и не закрыл за собой. Он знал, что Вальтар прибежит. Он будет дома. Так сказала мама, а она знала все и всегда. Правда, вот только смерть отца «проспала». Так она выражалась. Если бы той ужасной ночью она не спала, то и отец не разбился бы на машине, объехал бы ту поворотку с болотцем, миновал бы ее, как делал это тысячу раз, работая в колхозе шофером.

«И почему мамка спала?» — Антоник стоял за воротами своего двора и вглядывался в сумрак улицы. Никого нигде не было: ни людей, ни Вальтара. В низинках за огородами стлался туман. Он смешивался с сумраком и казался еще более густым и тягучим, нежели был на самом деле. Мать сегодня веселая и радостная. Надо завтра же рассказать это сестрам. Почему они остались ночевать у бабушки? Увидели бы своими глазами, как звали Вальтара через комин. Может, сегодня совсем не ложиться и дождаться собаку? «Сяду на крылечке и буду ждать. Вот только не хочется сердить мать. Она будет недовольна, когда узнает, что я ночь не спал. А завтра еще и по грибы идти. Люблю собирать лисички. Они желтенькие, будто цыплята. Стоит увидеть где-нибудь одну, как обязательно набредешь на целую семейку или россыпь разнокалиберных упругих грибов. Валя собирает лучше меня и места знает, где можно нарезать целую корзину. Вот только Нинку не хочется брать с собой. Никакой пользы от нее. Под ногами только будет путаться. Но не на кого оставить дома. Придется с ней по лесу таскаться. Устанет. Пускай бы оставалась у бабули на весь день… А Вальтара все нет. Значит, еще бежит домой. Подожду. Мой дорогой Вальтар, где тебя носит столько дней?»