Себастьян Фолкс - Энглби

Ладно, вернемся в наш восемьдесят пятый, как выражаются на радио. Я собрался взять интервью у Кена Ливингстона и сел про него читать. Прессе он, похоже, не доверяет, значит, надо его удивить. Я уже разбираюсь в таких делах. В бульварных газетах его называют: Красный Кен, Чокнутый левак, Любитель тритончиков и Защитник одноногих лесбиянок. «Солидные» издания оговариваются: «его „воспринимают“» (иными словами, его воспринимают неправильно ), «у него сложился „имидж“», — после чего переходят к тому же, о чем говорят таблоиды, причем даже в той же терминологии. Единственная разница между солидными и таблоидами: первые пользуются кавычками.

А что, если не воспроизводить газетные штампы и даже не держать их в уме? Что, если вообще об этом не говорить? А спросить, какие книги он читал, за какую футбольную команду болеет, кто его любимый исторический персонаж? Верит ли он в Бога? Предпочитает секс, кулинарию или поход в кино? душ или ванну? чай или кофе? Где он любит отдыхать, с кем дружит и как проводит день. Возможно, это даже окажется интересным . И почему раньше никто до такого не додумался? Неужели Майкл Уотсон — гений журналистики? Читайте в следующем выпуске нашей еженедельной газеты.

Дневник я отправил матери Джен несколько недель назад, из Бирмингема, куда ездил в командировку. Вряд ли миссис Аркланд станет пытаться найти отправителя, Бирмингем город большой. Никаких записок я не вложил, поэтому не знаю, дошла ли бандероль, но полагаю, что да.

Мне не хватает дневника. Не хватает восторженных записей синей шариковой ручкой — мелкими буковками, чтобы не заезжать за тускло-розовые линейки. Один снимок из автомата, с Джен и Энн, я все-таки оставил себе. Не удержался. Больше ни одной фотографии, не считая расплывчатых иллюстраций к газетным статьям. Вырезки я храню в большой офисной папке. Джен выглядит на этих фото неважно. Невозможно хорошо выглядеть среди колонок текста о твоем внезапном исчезновении и даже о вероятной смерти. Они словно отбрасывают тень. Но на снимке, который я изъял из дневника, где Энн скосила глаза и надвинула на лоб шапочку с помпоном, Джен еще не успела состроить гримасу и спокойно, слегка улыбаясь, смотрит в объектив, — она очень хороша.

А текст дневника я знаю наизусть. И повторяю про себя, изредка — как дань памяти.

Вечером в воскресенье я затосковал и решил вспомнить какую-нибудь из записей. Взял календарь 1974 года, закрыл глаза, прицелился и ткнул наугад. Грифель уперся в одну из последних дат.

Я помедлил, сосредоточился и нажал кнопку «Воспроизвести».

Почта принесла много интересного. Молли получила примирительное письмо от Гэри, он просит прощения. Мы с Энн говорим, чтобы не смела, ни в коем случае. Ну а я получила письмо от Тилли, она уверена, что папа снова с кем-то спутался на работе. Потому что увидела на днях, как мама плачет, хотя причин никаких. Вывод слишком поспешный. Так ей и скажу. Может, М. какую-нибудь грустную книжку прочла. Или заглянула в табель Тилли!

Лекции сегодня утром так себе, хотя доктор Бивани про Габсбургов — вполне себе живенько. В обед встретились с Робом в пабе «Мельница» для «серьезного разговора» (он получил вчера по местной почте приглашение на «саммит»). Его огорчают «наши отношения». Я догадывалась, что речь пойдет о сексе, вернее, о его отсутствии. К сожалению, нормально поговорить не удалось, поскольку сперва явился Ирландский Майк (!) и сел близко от нас, потом Малини Кумарасвами с двумя своими подругами. Оч. некстати. Мал. даже пить не стала. По-моему, она вообще впервые побывала в пабе, впервые за все три года!

Р. жутко завелся из-за появления Малини Кумаритакдалее, как он ее величает. Договорились «возобновить переговоры» завтра в «Свободной прессе». Интересно, почему для переговоров на высшем уровне всегда выбирают места, которые папа называет «злачными»? Просто ужас какой-то.

На обратном пути зашла к Чарли в «Эмму». Сюрприз! Он мне вроде оч. обрадовался, весь был какой-то не в себе. Открыл для себя бенилин. «Идешь в медпункт, говоришь медсестре, что кашель замучил. Она выдает тебе пузырек с микстурой. Выпиваешь ее залпом и улетаешь на несколько часов. Потрясающая штука». Мы послушали Focus III , попили чая у газового камина. Чарли рассказал пару анекдотов, а потом осторожно поинтересовался, нельзя ли со мной переспать.

Выходит, он не гей! Хоть и красит ресницы. Может, просто слишком нервный. Не знаю, что еще он принял кроме бенилина. Я сказала ему, что пока все сложно и т. п. Он — все понятно, это он так просто, на всякий случай спросил, не смеет навязываться, но если что-то изменится, то он тут…