Екатерина Кармазина - Идеалист

Но даже если предположить, что все именно так, то нет ничего плохого в том, что люди организовали проект по возрождению и адаптации наследия мудрости, оставленного нам нашими предками. Но тогда зачем об этом говорить намеками, иносказательно? Почему не заявить открыто о своих целях и намерениях? Мне уже известно, что на это ответил бы один из старших учителей Братства. Он сказал бы, что к мудрости нужно прийти, истину надо открыть, а для этого необходимо пройти долгий и сложный путь. Им же, учителям, знание открыто, они его заслужили и знают, как должны этим знанием распорядиться.

Приходили на такие лекции люди определенного склада ума, или по зову души, причем по доброй воле, по собственному желанию, без принуждения. И точно так же, по собственному желанию, они могли перестать ходить на лекции, если интерес их пропадал. Никто никого не удерживал. Г-же Марине, как правило, удавалось завоевать большую часть аудитории. Расположить слушателей к себе у нее получалось и за счет ораторского мастерства, и за счет своего классического внешнего облика. Она имела вкус и была образована. Поэтому, когда я увидел Марину Мирославовну, выдыхающую мне в лицо дым у нее на кухне, я был совершенно сбит с толку и в то же время очарован. Курящих девчонок и взрослых женщин я видел на улице каждый день. Кого можно этим удивить в наше время? Никого. Но представить себе курящей ту Марину Мирославовну, которую я привык видеть по средам и пятницам в лекционном зале, было невозможно! Это были как будто два разных человека.

Когда-то Виталик рассказывал Ане об одном ритуале. Порой новичкам в кругу старших учеников и кого-нибудь из учителей предлагалось закурить. И если человек не курил, они настаивали. Закуривали все, и тогда этот некурящий человек становился среди них белой вороной. Услышав об этом, Аня долго возмущалась и сказала, что ни за что не закурила бы. У Виталика тоже с этим возникла проблема, он был спортсменом и не одобрял курение, но поддался. Смысл заключался в том, что в кругу своих — можно. Это такой элемент откровенности, когда можно поговорить в курилке по душам. Никто не призывал курить все время. Но курил старший, курила Тата, и я знал, что закурить может и Марина Мирославовна! Тогда, на кухне, они предложили и мне, но я отказался. У меня и так от всего происходящего кружилась голова. То есть так проверялся авторитет и влияние учителей на ученика. В детстве всегда хочется подражать старшим. Так и здесь, если для ученика было важно находиться среди них, быть среди них своим, нужно было подстраиваться. Я не закурил, и они сделали определенные выводы.

Спустя полгода, зимой, в метро произошла одна встреча. Я бежал по своим делам и повстречал Полю. Она была мне рада, но я заметил в ее улыбке едва заметную грусть. Ее лицо осунулось, постарело. Она старалась не подавать виду, но и отпускать меня не хотела. Как будто она собиралась мне что-то сказать, но не решалась. Мы обменялись общими фразами, которыми перекидываются люди при встрече, а потом она произнесла:

— А я уже не в Братстве, ты знаешь? — и после долгой паузы продолжила: — ты оказался прав, Саша!

Конечно же, я не знал! Мне казалось, что Галя и Полина Николаевна именно те люди, которые в Братстве навсегда! А теперь обе покинули его! С Галей мне так и не удалось пообщаться, она не хотела об этом говорить. Я не стал настаивать, хотя внутри сгорал от желания узнать, что произошло. Почему ее родители решили настоять на том, чтобы она оставила Братство, только через несколько лет ее членства в нем?

Когда я впервые увидел Галю и Полю, подумал, что обе они идеально подходят для Братства: трудолюбивы и смиренны, добры и исполнительны. Они ничего не нарушали, никогда не шли против течения, на их лицах можно было заметить восторженность и веру. Они нашли то, что искали. И теперь эти люди по каким-то причинам вышли из Братства. Когда мы встретились с Галей, она лишь сказала, что это решение ее родителей. Отец запретил посещать Братство, потому что ей нужно больше времени уделять учебе. Но я этому верил с трудом. Возможно, именно такое объяснение они дали своей дочери, но истинная причина была в другом. Быть может, они что-то узнали о Братстве и, чтобы не травмировать дочь, придумали такой повод. Или их в конце концов насторожило то, что всегда послушная и домашняя девочка все чаще уходила и больше времени проводила вне дома. Они забеспокоились, заподозрили что-то неладное и запретили. А может, была и еще какая-нибудь причина, все равно мне об этом не узнать.