Борис Ольхин - Осенние жаворонки

— На основе проведенных изысканий, — заговорил Комаров, тыча пальцем в бумаги и держа голову прямо, напряженно, точно у него сводило шею, — мы составили проект и смету на осушение Окуневого болота на вашей территории. Хозяйству это немалая выгода — почти девяносто гектаров земли в оборот пристегнете.

— Каков объем работ? — деловито поинтересовался Осип Маркович.

— Сметой предусмотрено выполнить работ на сорок шесть тысяч рублей. Но знаете же, основные расходы за счет государства.

«Знаем, знаем», — подумал Осип Маркович, с недоверием поглядывая на бумаги мелиоратора. И вслух сказал:

— Я тут человек новый. Надо стариков послушать: что за болото, какие от него вред или польза.

— Ну, со стариками — не тот стиль руководства, — заметил Комаров.

— Почему не тот?

— Ныне в других инстанциях советуются. С учетом научной точки зрения. В самом деле, какая может быть польза от болота? Разве что в разрезе клюквы? План одобрен в вышестоящих организациях. Так что подписали бы, и дело с концом. Вы у нас не один.

— Это и хорошо, что не один. Это и славно, что не на нас только… упования ваши, — говорил Осип Маркович, как мурлыкал, и сам в то же время просматривал бумаги.

Просмотрел он все, но подписывать отказался.

— Я сам с вашим начальством утрясу это дело. И в обиде мы не будем, если нас в очередности сдвинете на год-другой. Все согласуем: и вас в обиде не оставим, и себе не повредим. Так-то…

Мелиоратор ушел, крепко недовольный.

Выйдя за ним, Осип Маркович увидел на месте счетовода Клавы заведующую фермой Дусю Амосову. Отеческим, ласковым тоном, какой у него наладился с предыдущим посетителем, он начал выговаривать Дусе за упущения на ферме, за грязь и снижение удоев, за треснувшую печь, о которой он вот и слыхом не слыхал.

— Я там наказал Николаше. Если нынче же не поправит печь, самого в котел посажу. И тебя вместе с ним… за компанию.

Дуся встала, и дерзко так в ответ:

— Пошел Николаша на ферму, пошел! Вчера бы еще сделал, да… прихворнул. Я уж и то четверку ему пообещала.

К Дусе, бабенке бедовой, деловой и в некотором роде приятной, Осип Маркович относился снисходительно.

— Ну и ладно. С чего разошлась-то, Евдокия? — сказал он. — За четверку я не одобряю, надо другие меры положительного воздействия. Да, халаты новые дояркам на складе получи, чтобы один в носке, другой в стирке. И что еще там у нас… на повестке дня?

— Комбикорму хошь бы немного, Осип Маркович. На добавки, — проговорила Дуся потише.

— На это не рассчитывайте, — свел он разговор в спокойное, деловое русло. — Только пастбищный сезон закрыли — и комбикорма! К весне если что ближе, к отелам… Сейчас нас, пойми, за такую иждивенческую стратегию — в печати раскритикуют. Вот на правлении тебя заслушаем, о готовности к зиме. По всем показателям. Не возражаешь?

Она не возражала.

— Пожалуйста, что нам скрывать!

— Да уж, скрывать вам нечего, — съязвил он. — Все на виду. Вот и в таблице надоев данные за июль месяц. Развернули соревнование!

И демонстративно отвернулся. А Дуся, чтобы не обострять отношения, — ходу вон.

Едва Осип Маркович вернулся в кабинет, к своему столу, как вошел запыхавшийся Еськин.

— Осип Маркович, там Ноговицын Софронихе в избу… трактором!..

Осип Маркович так и вскинулся.

— Трактор сломал?!

— Нет, цел трактор. А крыльцо у Софронихи скособочилось! — Еськин глянул в окно и опасливо отступил подальше от двери. — Да вот она сама идет… Беда!

Хлопнули двери, одна и другая, и на пороге появилась Софрониха — растрепанная, в ватнике нараспашку.

— Это что же такое, председатель, творится у нас на белом свете?! — с порога сорвалась она в крик. — Что у нас на деревне деется, спрашиваю? Что за мамаи на технике разъезжают?! Вот и Еськин тут, будто он ни при чем! Прямо говорю тебе, председатель: меры пресечения не примешь, до области дойду. До Москвы, ей богу!

— Сядь, Софроновна. Успокойся, — обратился к ней Осип Маркович. — Давай по порядку. В чем дело?

— Какой порядок! Пятьдесят годов на свете живу, а такого порядку не видано! Разбойники на тракторах разъезжают, а?! Они на добрых людей едут, чуть не живьем давят! Самую строгую меру наказания требую!..

— Клавдия, воды! — распорядительно крикнул Осип Маркович, хотя и знал, что Клавы нет на месте. Деловито побренчал карандашом по порожнему графину и добавил негромко, располагающим к задушевности тоном: — Кто наехал-то, Софроновна?

— Да Ноговицын же, говорю! Этот рецидивист, прости меня господи!..