Александр Проханов - Громкая тишина

— «Двести шестой», получена для вас разведсводка… Завтра ожидается очень горячий день на дороге! Очень горячий день!.. Будет много работы… Предположительно в ночь в вашу зону ответственности на всем протяжении дороги выйдут большие массы противника! Выйдут «бородатые»!.. До тысячи человек… Будут жечь наливные колонны!.. Ахмат-шах из Панджшера выслал до тысячи «бородатых»… Они соединились с группировкой Гафур-хана и выходят на ваш участок. Предположительно имеют до тридцати крупнокалиберных пулеметов!.. До тридцати пулеметов!.. Пятнадцать — двадцать гранатометов!.. Пятнадцать — двадцать!.. Безоткатные орудия! Безоткатные!.. Будут действовать три дня на всем протяжении трассы… Ваша задача — отразить нападение, обеспечить проведение колонн!.. Как поняли меня, «двести шестой»?..

— Понял вас, понял, «четыреста третий»! — Майор упирался в пол голыми ступнями, чувствовал, как напряглись его мускулы, и по телу, по кругам, мчатся беззвучные горячие вихри, будто слова информации вошли в его кровь, гуляли кругами. — «Четыреста третий», дайте добро на задержку колонн!.. Предвижу потери в колоннах на пути продвижения!.. У меня наверху большое скопление колонн! Наливники — афганские «татры», и наши, со сложным хозяйством! Могу придержать колонны и действовать по вышедшим «бородатым»? Прошу дать добро!

— Добро не даю! Колонны должны идти! Проведите все до одной! Все до одной проведите! Как поняли меня, «двести шестой»?

— Понял вас хорошо! — Горячие вихри гуляли в теле по большим и малым кругам. Светился циферблат на столе. Лежал планшет с командирскими картами. Не с теми, что выхватил из горячего транспортера отец. И где-то в темных углах, то ли комнаты, то ли сознания, жило воспоминание о сне, воспоминание о недавней лазури. — Понял вас хорошо! В восемь ноль-ноль начну проводку колонн!

— Действуйте по обычной схеме! Помогу вам огнем! Буду докладывать и просить «вертушки»! Все! Прощаюсь! До связи!

Тишина. Телефонная трубка. Фосфорный свет циферблата.

И первый порыв — на связь с батареей, к Маслакову, «сто шестнадцатому», «Откосу». Перечислить пристрелянные, рассыпанные по вершинам цели. Облюбованные душманами пулеметные гнезда. Обложенные камнями ячейки. Глубокие в скалах пещеры. Тесные тропы, вьющиеся по пыльным откосам. И пока еще ночь, пока не пошли колонны, скомандовать Маслакову «огонь». Обрушить гремящие, ломающие горы удары по засадам. Отсечь подходы, ошеломить, опрокинуть. Защитить тягучие вереницы машин.

Но тут же порыв погас. Удар по горам преждевременен. Пулеметные ячейки пусты. Мелкие, долбленные в камне окопчики не заполнены телами бандитов. Душманы в сумерках ранней ночи просочились в кишлаки вдоль дороги. Отдыхали после долгого на дневной жаре перехода. Чистили оружие. Ели, востребовав у крестьян, лепешки, овечий сыр, ломтики сушеного мяса. Засыпали на глинобитном полу, накрывшись накидками, выставив у дувалов чуткий дозор. Ближе к рассвету они проснутся, бесшумно покинут кишлак, выйдут на трассу, на боевые позиции, взбираясь на кручи, страшась падения камня, шуршащей ползучей осыпи. Займут огневые точки, установят пулеметы в бойницах. Развернут из холстин вороненые гранатометы. Соберут и свинтят базуки. Бетонка внизу чуть светлеет. Звезды бесшумно горят. И стрелки, укрывшись кошмами, снова заснут до утра, до первых жарких лучей, до вертолетного треска. Сливаясь с пыльной горой, таясь под кошмой, пропустят над собой в синеве вертолеты. Станут ждать приближения колонн, ведя с высоты пулеметным стволом, совмещая прицел с головной машиной.

Нет, рано поднимать Маслакова, рано поднимать батарею.

Комбат улегся без сна, пробегая мыслью по трассе. По всем постам, по ротам, по лицам своих офицеров, спящих в этот час глухой ночи, не ведающих о завтрашнем дне. Он, комбат, один без сна, обремененный известием, готовил их в завтрашний день.

Близко, у въезда в туннель, скопились колонны. Те, кого тьма застала в пути. Афганские наливники — серебряные цистерны на красных нарядных «татрах». Водители, долгоносые, черноусые, с проступившей синеватой щетиной, спали на сиденьях. Сняли с голов чалмы, подложили под щеку большие, свернутые аккуратно платки. Одолеют Саланг, спустятся к Джабаль-Уссаранджу, пройдут «зеленую зону», достигнут Кабула, сольют драгоценный бензин в городские хранилища и разойдутся по улочкам города, к семьям, к детям, к поджидавшему их горячему плову, к пиалам душистого черного чая.