Лана Барсукова - Любовь анфас

Жена Петьки, испуганная возможностью уплотнения, предложила обсудить карьеру ночного сторожа. Но там сутки через двое. А где ночевать в выходные дни? К тому же ее предложение не опиралось на конкретные варианты и было отклонено как голословное.

Малыши, уловив контуры проблемы, закричали «песочница», но были отправлены спать. Серега поежился и торопливо взъерошил волосы, как будто вытряхивая набившийся туда песок.

Петька сидел молча, глубоко задумавшись. Вариантов у него не было. Решено было взять тайм-аут на обдумывание проблемы. А пока Сереге постелили на балконе, среди трехлитровых банок и старых лыж.

– Спишь? – через форточку спросил Петька.

Открывать дверь на балкон было нельзя, чтобы не напустить в комнату холодный воздух. Все-таки дети в комнате спят.

– Да. Спокойной ночи, Петь.

Петька продолжал нависать над форточкой.

– Петь, ты не волнуйся, я завтра уйду.

– Серега, ты кончай это. Мы найдем вариант. Завтра тяжелую артиллерию подтащим.

– То есть?

– Батю поспрошаю. Он со своим самогоном знаешь какой авторитет имеет? У него связи везде, он что-нибудь придумает.

Петька помолчал и продолжил в явном миноре:

– И вообще…

– Что вообще?

Петька замялся.

– Серега, это же я тогда уговорил Пашку с Люськой и сестрой к нам прийти. Ну с тортиком тем, помнишь?

– Ну и?

– Я тогда к Пашке за чем-то забежал, а там эта Светка сидит, такая вся… Ну я и поплыл. То-се, пойдемте к нам, у нас места больше… И стульев.

– Это ты к чему сейчас?

– Выходит, что я тебе жизнь испортил.

– Ты дурак? Петька, кончай это.

– Нет, ну правда…

– Петь, иди спать, – жестко сказал Сергей.

Форточка поспешно скрипнула. Петька ушел, а Сергей еще долго лежал с открытыми глазами. Лыжная палка упиралась в Полярную звезду, а мысли – в тот злосчастный тортик.

Отец Петьки оказался подвижным мужиком с умными глазами и трезвыми мыслями. Он понял суть проблемы раньше, чем Петька закончил объяснение. Слушал сына, а смотрел на Сергея. Внимательно смотрел. И дальше разговаривал только с Сергеем.

– Академиком не возьмут, парень.

– Да я в курсе.

– Тебе что нужно?

– Вообще-то работу за деньги и крышу над головой, – ответил Сергей.

– Нет, парень, тебе сейчас пауза в жизни нужна, чтобы отдышаться.

Сергей недовольно дернулся. Обсуждать свою жизнь с посторонним человеком он не имел ни малейшего желания.

Но Петр Ильич, отец Петьки, сделал вид, что не замечает ершистость Сергея.

– Значит, так, парень, работу тебе нужно такую, чтобы ты понял, что в жизни бывает худо, совсем худо, просто трындец. Чтобы себя жалеть перестал.

– Вообще-то я… – попытался вставить слово Сергей.

Но Петр Ильич провел ребром ладони по воздуху, будто отсекая вопросы Сергея, и продолжал говорить с видом человека, который не привык уступать слово, пока сам не закончит.

– Пойдешь работать к моему другу, завтра с утра. Я договорюсь, он мне не откажет. Насмотришься там всякого. Работаешь месяц, ровно один месяц, больше тебе не надо. После этого чтоб духу твоего там не было. Это мое условие.

– А что за работа?

– Платить будут мало, – продолжал Петр Ильич, игнорируя вопрос Сергея, – но кормить будут, койка у тебя будет, и даже с постельным бельем. Правда, скрипучая. Ничего?

– Ничего. Переживу. Так что за работа?

– Увидишь. Значит, договорились? Помни: месяц без права на побег.

– Договорились, – сказал Сергей, удивляясь своей безрассудности. Как можно соглашаться на то, о чем ничего не знаешь? Но он поверил Петру Ильичу.

На следующий день Сергей вышел на работу. В медвытрезвитель.

И началась новая, странная жизнь, о которой Сергей прежде ничего не знал. Он всегда брезгливо относился к потерявшим человеческий облик людям – алкашам, бомжам. Обходил их стороной. А тут не обойдешь. Надо подхватывать их под руки, раздевать, обмывать, укладывать, убирать блевотину, приводить в чувство, порой оказывать им первую медицинскую помощь. Сергей чувствовал себя в шаге от потери сознания, обмирая от ужаса и отвращения к своей новой работе.

Привозили пьяных, случайно попавших в дикую для них ситуацию и страшно стеснявшихся этой истории, и хронических запойных завсегдатаев, которые знали наизусть все трещинки на подоконнике этого заведения. Они возвращались сюда, как в дом родной, выговаривая персоналу за треснувшую люстру, которая «в прошлый раз» была как новенькая. Особо беспокойных клиентов с признаками белой горячки, которые гнались за кем-то или прятались от кого-то, отправляли в психушку и больше здесь не видели.