Захария Станку - Ветер и дождь

— Как вы думаете, — спросил Цигэнуш, — дождь сегодня перестанет?

Орош молчал.

— Дождь не перестанет. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра… — сказал я.

— А откуда ты знаешь?

— У меня есть свои приметы.

Не было у меня никаких примет. Я хотел пошутить, но шутка не получилась. Я не знал, когда прекратится дождь. Но я знал, что, чем дольше он идет, тем больше мы становимся похожими на тех дикарей, которые убивали друг друга палками и камнями…

Я посмотрел на облака. Они как будто еще больше потемнели и опустились еще ниже. Вместе с ними на землю опускался туман. Над долинами плыли клочья тумана, похожие на дым.

— Еще только перевалило за полдень, а уже темно, как при закате, — сказал Орош. — Здесь очень рано темнеет.

— Да, похоже, что скоро совсем стемнеет, — сказал я просто так, чтобы отвлечься от своих мыслей.

Я не мог забыть тех, кого мы убили. Один, возможно, еще дышит, но и он убит. Он не ранен, он убит… Я не мог забыть и убитых лошадей. Могло случиться, что и мы легли бы рядом с ними в грязи. Да, разумеется, и мы могли умереть. Каждый день рождаются люди, и каждый день люди умирают. Почему это не могло случиться и с нами? Мы вполне могли бы умереть сегодня, но случаю было угодно, чтобы умерли другие, а мы остались живы… Эти мысли почему-то причиняли мне боль.

Была и какая-то странная печаль от сознания, что опасность уже миновала. Я был подавлен, и мне это не нравилось. Меня опечалила смерть парня по имени Ангел. А мучительная агония его отца, которого мы оставили в лесу под дождем? Меня печалили также дождь и ветер, и черные бегущие облака, и густой туман, спускающийся с вершин. Все меня печалило. Все… Глубоко вдохнув влажный лесной воздух, я иронически продекламировал:

— Она полна природных красот, эта Нижняя страна, с ее глубокими долинами и округлыми холмами, с ее тихим небом и мирными жителями, с ее…

Мне не удалось закончить фразу, потому что я споткнулся и упал. Потеряв при падении палку и почувствовав, что мне не удержаться на крутом склоне оврага, вдоль которого мы шли, я закрыл лицо руками, чтобы защитить глаза. Я совсем не думал о смерти, но я боялся, что могу покалечиться, сломать руку или ногу, остаться без глаз. Мысль, что я могу ослепнуть, пугала меня больше всего. И я покатился вниз, как колода, даже не пытаясь задержаться, но защищая руками глаза, пока не почувствовал, что уклон кончился и я лежу в грязи на ровном месте. Я пытался встать и пересчитать ушибы, как вдруг где-то поблизости прожужжала пуля. Потом вторая и третья… Еще не успев опомниться от падения, я понял, что стреляют в нас. Оглянувшись, я увидел, что Орош уже припал к земле и собирается отстреливаться, а в нескольких шагах от него Цигэнуш, стоя на коленях, готовится бросить гранату в кусты, темнеющие на противоположном склоне обрыва. Из-за дождя и тумана я не мог различить фигуры атакующих, но, судя по жужжанию пуль, их было человек пять-шесть. По-видимому, те трое, что ушли от нас после первой перестрелки, вернулись с подмогой.

— Не трать гранаты, — крикнул Орош, после того как раздались первые взрывы. — Они нам еще понадобятся!

Цигэнуш, видимо, все-таки напугал атакующих: выстрелы поредели. Вскоре я понял, что наши враги отступили в глубь леса. Выстрелы прекратились совсем, но, взглянув на Цигэнуша, я увидел, что он снова поднял руку. Взрыва, однако, не последовало. Цигэнуш махал рукой. Он звал нас.

Первым до него дополз Орош. Я услышал его голос:

— Ты ранен, Клементе?

— В колено…

Орош обернулся ко мне. Я уже успел снова вскарабкаться к ним наверх.

— Поищи чем бы перевязать. Надо забинтовать ему ногу повыше колена как можно туже, чтобы прекратить кровотечение. Иначе… Не пройдет и часа, как он умрет от потери крови.

В это время снова засвистели пули. Орош отполз в сторону, укрылся за камнем и стал отстреливаться. Пули летели теперь с обеих сторон, но у меня не было времени обращать на них внимание. Обняв Цигэнуша за плечи, я осторожно оттащил его в кусты и, посоветовав лежать неподвижно, принялся за дело. Для начала я разрезал ему штанину и обнажил рану. Сквозь ветер и дождь я услышал его горячий шепот:

— Товарищ… а товарищ! Я останусь хромым?

— Можно прожить и с одной ногой, — сказал я улыбаясь. — Можно жить и без ног… Да, да, можно жить и без ног…

Я все время улыбался и старался придать своему голосу шутливый тон. Но Цигэнуш плохо понимал мои шутки.

— Ты и в самом деле полагаешь, что я останусь без ноги?