Дойна Галич-Барр - Колокола и ветер

В родительском доме, где я жила, часто устраивались дивные музыкальные вечера. Отец любил в теплой домашней атмосфере вместе с гостями послушать классическую музыку. Иногда, тоскуя по родине, которую, впрочем, он нередко посещал, приглашал группы известных певцов и музыкантов. Он любил оперу. Даже пел сам, наслаждаясь ариями, хотя голос у него был не из лучших.

Мама частенько плакала, слушая женские арии из «Аиды», «Тоски», «Богемы», «Мадам Баттерфляй», «Манон Леско» и многих других опер. Спрашивала, почему женские роли всегда трагичны. Ей казалось, что Пуччини, чистый лирик и настоящий наследник Верди, любил драму, сопровождаемую музыкой. Он больше адресовал музыку женщинам и лучше разрабатывал женские характеры, чем мужские.

– Мама, его жизнь с женщинами сложилась трагически. Ревнивая супруга Эльвира, которую многие не любили, обвинила бедную Дорию, жившую поблизости от Флоренции, в любовной связи с Пуччини. Она немилосердно преследовала Дорию, устраивала скандалы, пока та не отравилась. Вскрытие показало, что Дория была невинна. Эльвира несколько месяцев провела в тюрьме, а Пуччини, говорят, уединился в римской гостинице, подавленный и потрясенный. Возможно, он ощутил силу женской любви и трагизм отношений, а мужчин видел в дурном свете.

В «Тоске», чтобы подчеркнуть контраст между грязным желанием Скарпио и таинственным местом действия, он, изучив звон церковных колоколов в области Сант-Анджела, особенно большого колокола церкви Святого Петра, перенес их звучание в музыку. В «Мадам Баттерфляй» он использовал японскую музыку и, говорят, когда впервые присутствовал на репетиции, в последнем акте пролил кофе из своей чашечки на дорогое платье, специально сшитое для роли Манон. Он критиковал оперных певиц за то, что у них нет чутья в подборе платьев: ведь его героиня, Манон, в этом акте – без денег, голодная, отчаявшаяся. Оперные певицы, часто говорил он, должны ходить по облаку мелодии, чтобы быть настоящими звездами. Пуччини создал непреходящие образы нежных женских характеров, возможно, и потому, что в те времена, когда он сочинял, судьбы женщин проявлялись в великом страдании. Женщины были зависимы от мужчин и ограничены социальной иерархией.

Я не могла принять только такое объяснение и долго думала, да и сегодня думаю: возможно, женщины, по природе своей, допускают по отношению к себе некий элемент садизма, они даже терпимее к физической боли, чем к эмоциональной. Эмоциональная боль проявляется у них в слезах или в деструктивном поведении. Не знаю, то ли они глубже любят, то ли легче связывают свою жизнь с противоположным полом, поскольку это повышает их ощущение собственной ценности, но они терпят то, что следовало бы осудить, ибо психологически зависимы, невзирая на то, насколько они эмансипированы.

Мне странно и стыдно, что я излагаю вам это, тем более что художники, будучи гуманистами, вовсе не наслаждаются, терроризируя окружение, а кроме того, я мало знаю о вас. Может быть, однажды вы об этом выскажетесь, выразите свое отношение в музыке.

Во время таких разговоров мама смеялась, показывая белые зубы, и говорила, что мне не о чем беспокоиться – я рождена, чтобы быть любимой. Как мало она знала! Наверно, мать, любящая свое единственное дитя, и не может быть объективна? Но встреча, назначенная судьбой, произошла, хоть и не была запланирована.

Однажды, после большого приема в нашем доме, Андре, наш частый гость, попросил у отца моей руки. Родителей не смущала разница в возрасте, они видели в нем светского человека, зрелого, добившегося успеха, основательного, на редкость тонкого – не было лучшего кандидата, чтоб осчастливить их единственную дочь. Он приходил на мои выставки и даже когда меня не было дома, просил отца показать мои работы. Более того собирался почти все их купить, но отец посоветовал ему не говорить при мне об этом, потому что я откажусь и он потеряет возможность меня видеть.

Я знала о нем очень мало, кроме того что у него есть какие-то дела с отцом и эти дела идут весьма успешно. Андре владел несколькими банками и постоянно путешествовал, больше всего по Африке. В его серьезных делах и заботах о помощи народам Африки отец находил объяснение тому, что его не видели в женском обществе.

Образованный, вечный путник, Андре всегда был в центре внимания – все его внимательно слушали. Он был весьма уважаемым человеком, газеты часто писали о его миссионерской работе в Африке. Был очень уравновешен, в нем присутствовало некое спокойствие, редкое у деловых людей. От него веяло надежностью и заботой. Видимо, все это и послужило причиной того, что я согласилась выйти за него замуж, не зная о человеке, с которым мне предстояло провести всю жизнь, ничего, кроме того что он, как сказал отец, влюблен в мои художественные работы. Матери он признался, что любит мои темные глаза и светлые волосы. Мне же никогда этого не говорил. Он не спешил меня обнять или поцеловать, словно знал, как меня пугает близость с мужчиной.