Сергей Новиков - Шушель

«Не знаю, зачем. А вот насчёт «почему» догадываюсь. Наверное, потому, что теперь мы квиты. Выходит непонятно, ну, ты ведь сам мне когда-то говорил, что главное — это преодолеть первые строки, выплеснуть в три предложения весь сумбур, а потом эти предложения зачеркнуть, и всё пойдёт само, главное — начать и почувствовать инерцию текста. Ты вообще, как выяснилось, в том, что касается отдельных творческих тем, обладал звериной интуицией. Правда, только отдельных, а терминами ты просто не владел, ну да ладно. Я, как ты, наверное, понял, уже доучилась, но, сейчас, как ты любил цитировать, не об этом. Вот, кстати, и первая цитата, значит, сумбур закончился. Перейду к сути. Извини, что не зачеркнула первые строчки. Смущаюсь. Прости и это отступление. So.

Насчет «квиты» я, пожалуй, погорячилась. Странное ощущение от этого письма — я чувствую себя, как та девочка, которую ты знал, и как сегодняшняя я. Но рефлексия и мнительность, которая была твоей главной проблемой тогда (Видишь! Я в этом разобралась! В том, о чём ты тогда не догадывался!), эта рефлексия, к сожалению, она теперь знакома и мне. Так вот, чтобы от нее избавиться, представим, что это очень старая, наивная сказка про любовь, в которой героиня пишет герою.

Милый! Это ты? Нет, правда? Я узнала тебя! А ты, ты меня узнаёшь? Да, я та маленькая рыжая спаниелька. Ты познакомился со мной в трамвае, я ехала домой с занятий. И тут вдруг ты — на несколько лет старше, такой большой и обаятельный. Ты так мило смущался и так неловко пытался маскировать это некоторой развязностью (это я сегодня даю такую оценку, а тогда у меня это просто вызывало к тебе доверие), что я стала встречаться с тобой. Ты, как мне теперь кажется, знакомился просто так, для избавления от каких-то своих комплексов, и, познакомившись, свою задачу решил. А потом ты просто не знал, что со мной делать. Я была тебе неинтересна. Видимо, имея в виду свою будущую великую любовь, ты упражнялся на мне в остроумии и в бойком изложении тем, льстящих интеллекту твоих собеседниц. Например, рассказывал мне о группе «Queen» и ироничном Фредди Меркьюри. О том, что сначала он был рокером, потом, в период бешеной популярности был шутом, и что он позволил себе быть абсолютно искренним только в одной песне — последней с последнего альбома. Что его самые известные клипы — это осознанный китч, а самый лучший альбом — тот самый последний, на который характерные для «Queen» клипы-блокбастеры уже не снимались. Позже я прочла всё это (надо отдать должное твоей памяти, пересказывал ты очень близко к оригинальному тексту) в книге о Фредди, которую ты забыл забрать у меня, перед тем, как исчезнуть. Я прочла это после твоего исчезновения, но ты не показался мне пошляком и фанфароном — напротив, я обрадовалась этому неожиданному напоминанию о тебе. Оно вызвало прилив нежности и вытащило меня из оцепенения, в котором я находилась, после того, как ты пропал. И тогда я поняла, что влюбилась. Прошло еще несколько месяцев, и я полностью согласилась с тобой в том, что главное — это моё чувство, а не твоё отношение ко мне. И я захотела сделать это (сейчас скажу, что именно), но сделать не ради себя — у меня уже была моя хроническая влюблённость, и на то, что ты чувствовал ко мне, мне, как тогда казалось, было наплевать; милый! я захотела, чтобы ты тоже влюбился, захотела подарить тебе эту возможность. Я решила соответствовать. Ради того, чтобы соответствовать, я училась, ради этого читала книги и выучила наизусть все песни «Queen» и Фредди. Тогда мне казалось, что я знаю о тебе больше, чем ты сам. Я придумала образ, в который ты мог бы влюбиться, я сама стала этим персонажем, стала воплощением неуловимых чувств из твоих снов. Я смогла стать взбалмошной, загадочной, иногда смешливой, чаще — меланхоличной и задумчивой. Я поняла, что со временем, после того, как ты в меня влюбишься, тебе захочется явного внимания и искреннего интереса, но не просто, а в комплекте с якобы тайным и как бы хорошо скрываемым обожанием и восхищением. Всё это я могла дать тебе в любых количествах и пропорциях. И единственное, чего мне не хватило, — это, извини за банальность, терпения. Выяснилось, что я не умею ждать, не зная, как долго придётся ждать. Милый, прости, я вышла замуж.»

Дочитав до этого места, Шушель, лоб которого, несмотря на холод и на лапу, которая тёрла этот лоб, практически не останавливаясь, был покрыт крупными каплями пота, смог встряхнуться и вырваться из-под гипнотической власти слишком, как ему казалось, прекрасного и потому нереального текста. И первое, что Шушель сделал, вернув сознание к реальности, — горько и неостроумно пошутил. «Они сговорились. Наверное, просто день сегодня такой. Второй раз за сутки сообщают про замужество моих, гм, бывших». Но, стоит признаться, уведомление в форме love letter была Шушелю гораздо приятнее мужского голоса в телефонной трубке. И Шушель продолжил чтение.