Сергей Новиков - Шушель

Вот и сейчас Шушель решил притаиться до лучших времен, надеясь, что вся эта неприятная история рассосётся сама собой, и со временем оформится в одну из тех занятных баек, рассказывать которые Шушель был большой мастак. Однако решить оказалось проще, чем исполнить. То, что Шушель жил в не совсем реальном мире, и то, что гораздо важнее для него были иллюзии, вы, наверное, уже поняли. А последняя мечта появилась у него с пробуждением и была как раз о той девушке, которая, как ему сообщили, вышла замуж; причём, сообщили именно в тот момент, когда Шушель почувствовал, что, кажется, он её тоже любит, или, скорее, не то, чтобы любит, а готов выбрать объектом для приложения своего чувства, то есть, говоря проще, хочет полюбить.

Неприятности в реальной жизни и столь скоропостижное разрушение очередной (но всё-таки совсем недавно такой достижимой, доступной, и поэтому разрушенной чрезвычайно глупо, только из-за нерасторопности Шушеля) мечты, привели к какому-то замыканию в его голове. Несколько мгновений он жалел себя за то, что он, самый умный, тонкий, ответственный, добрый, нежный, чуткий живёт среди тупых, жестоких, расчетливых, примитивных существ; и в ту же секунду его начинало рвать на части чувство вины — почему такое никчёмное, но очень вредное для окружающего мира одноклеточное, как он, отравляет жизнь многим прекрасным, правильно живущим, пусть и несколько грубоватым, людям? Шушель начал быстро-быстро мотать головой в разные стороны, пытаясь поймать что-нибудь одно, и завыл.

Вой был прерван двумя гулкими, сливающимися ударами — звонок назывался музыкальным. Шушель встряхнулся, крутанул плечами, бросив их вверх, назад и вниз, зафиксировал голову, задрав подбородок как можно выше, и, пытаясь изобразить пружинистый шаг, пошел открывать. На пороге стоял тот иногородний товарищ Шушеля, которому Шушель писал в первый день этого вязкого и бесконечного, как ночной кошмар, майского праздника. Шушель очень любил своего московского друга, и мог совершенно определенно сказать, за что он любит Баха (так звали прибывшего): Бах был чемпионом мира по жизнелюбию.

Разумеется, и в этот раз настроение Баха полностью отвечало приведённой выше характеристике — иначе зачем бы ему появляться в этой истории? Захлёбываясь хаотично циркулирующей в нем энергией, Бах быстро перемещался по квартире, курил, рассматривал новые книги на полке у Шушеля, пил пиво из бутылки и рассказывал обо всём и ни о чём; при этом Бах перескакивал с пятого на десятого, с десятого вдруг переходил на одиннадцатое, зато уж с одиннадцатого скакал сразу на двадцать седьмое, а когда возвращался к пятому, непостижимым образом умудрялся одной фразой подытожить все двадцать семь тем. Для больного Шушеля речь Баха была и бальзамом, и нектаром, и минеральной водой, и крепким чаем, и прохладной рекой похмельным утром — сам он говорить не то, чтобы не хотел, а, скорее, не мог. Поэтому Баха Шушель слушал в состоянии лёгкого транса, как слушают записи природных шумов вроде океанского прибоя — размышляя о своём и нисколько не вдаваясь в то, о чём, собственно, шумит сам океан и уж конечно, не думая о том, насколько изысканным является этот шум. Однако вскоре Шушель уловил что-то, что легонько потянуло его из транса поближе к живому Баху, потом это ощущение повторилось, а на третий раз Шушель уже начал прислушиваться.

— Ну, наконец-то взял! — Бах радостно потянулся своей бутылкой к Шушелю, Шушель автоматически чокнулся, и только после этого обнаружил в своих лапах открытое пиво.

— Ты о чём? — спросил Шушель, сделав для приличия полглоточка.

— Да о пиве! Битый час тебе предлагаю, а ты ни да, ни нет.

«Неужели это я из-за пива? В смысле, это уже алкоголизм, и я среагировал на пиво?», — Шушель поёжился и отставил бутылку.

— Так вот, — продолжал Бах. — Ты пиво-то пей, пей. Жалко, девчонок нет, ну это ничего, еще, как говорится не вечер. Кстати, о девчонках — совсем забыл, так доскажу. И вот я ей говорю: душа моя, хотите — пойдём по городу поболтаемся, а хотите — зайдём в гости к другу; и чтобы она чего не подумала, я тебя так расписал, ну просто хоть мажь гипсом и ставь в полный рост на постамент посреди центральной площади. И самое главное, понимаешь, она уже интересоваться начала, вопросы задавать, правда, про тебя в основном, то есть про твою биографию, а когда я к автомату звонить тебе пошел, она вроде за спиной стояла, а потом я обернулся, а её как-то уже и не было. Кстати, ты теперь что, телефон всегда отключаешь?