Сергей Комяков - Запрещенная Таня

Танюша даже набросала небольшой план этой комнаты. Потом она стала думать, как же шла там жизнь. Как жила Татьяна Бертольц и о чем она думала. Вот она открывает дверь. Она пришла, домой проехав на ленинградском трамвае треть города. Она устало вешает пальто на крючок. Кладет сумку на буфет. Садиться отдохнуть.

Она была сильной женщиной и раздевалась сама. Потом тряхнув распушенными волосами она шла в постель.

Танюша вспомнила игривые вопрос Вики:

— А как они делали это?

— Что это?

— Ну, это. Трахались они как?

— Как мы. А как еще?

— И минет делали?

— Ну да. Наверное. Но я в ее дневниках такого не читала.

— И по звериному?

— А почему нет? Ничего не изменилось с того времени. Мы — то не изменились.

— Да. Неспроста за ней так мужики бегали. Было за что.

— Значит, было за что, — вздохнула Вика.

Но Танюше был странен тот ушедший московошвейный мир. Те люди, жившие диким образом, даже не от зарплаты до зарплаты, как ее родители, а от пайка до пайка. Вся эта странная неопределенная ходульность митингов и собраний, на которые никто не хотел ходить, но все ходили. И выступали. И говорили правильные для того времени вещи. Амии в них не верили, но говорили и говорили. И жили по тем разговорам. Часть жизнь проходила в определенной коммунистической партией среде, а часть за тонкими стенками коммунальных комнат. Комнат, которые не могли спасти, но могли защитить. Хотя бы на время. Может в этом была безудержная страсть Бертольц, ее попытка заменить окружающий мир искренней любовью к мужчине? Любовью, в которой сгорали они оба. И которая заменяла ей все остальное, за исключении стихов. А может быть заменявшая и стихи.

Вечером Татьяна застала дома Колю и Аню. Колю сидел в своей ставшей обычной позе: обмотанный кофтой и пальто, укрывшись с головой одеялом. Аня сидела напротив него в пальто с поднятым воротником и замотанная большим шерстяным платком. Они напоминали больших попугаев, которых Татьяна видела в зоосаде, такие же мрачные и насупленные. От простоты и точности сравнения она рассмеялась. Коля и Аня повернули на не свои головы.

— Аня пришила по делу, — тихо сказал Коля и тусклый свет прорисовал морщины его лица.

— Да, да, Танечка, — засуетилась по — простому, по — народному Аня, — нам что-то надо решать с отходами.

— Какими таким отходами, — не поняла Татьяна.

— Здесь дело такое, — начала Аня, а потом замолчала.

— Сегодня отключили канализацию, — тихо, но четко закончил за нее Коля.

— А вы про это, — Татьяна села на стул. Поставила сумку на стол. В сумке было немного каши для Коли и грамм сто хлеба.

— Не думаю, что это страшно, — скупо улыбнулась Татьяна, — сейчас столько продуктов, то это совсем не большая проблема.

— Большая, большая Таня, — опять засуетилась Аня, — ты не представляешь, что домком сказал.

— И что он сказал?

— Говорит, что канализацию отключили, а когда включат не известно. И еще говорит, хорошо, что вода еще есть в доме.

— Ну и правильно он все это говорит, — Татьяна сняла, наконец, шапку, — в городе заканчивается топливо. Это ни для кого не секрет. Если канализация замерзнет, то ее невозможно будет пусть весной. Поэтому, правильно, что они ее отключили. Тоже и с водой. Как — нибудь перезимуем. А сейчас надо думать о весте и лете. Кто-то же до них доживет.

— Это правда, — Аня поправила платок на голове, — но сейчас-то, что нам делать? Домком говорит, что гадить на территории дома нельзя.

— Прав он, — Татьяну почему-то поразила эта неспособность простых людей говорить просто о простых вещах, — эпидемий нам не надо. И холера и чума могут быть. Поэтому надо как полвека назад в ведро, а потом его в выгребную яму во дворе. Так и императрица Екатерина ходила. Пушкин писал, что она и умерла, садясь на судно. Ничего, не сломаемся. Это даже удобнее, чем в холодном туалете сидеть. Надо только не выливать все эти фекалии на лестницу или в окно. И все. И не держать это долго в комнате.

— Когда Петр Первый приехал в Голландию то там ночные горшки выливали в каналы, — тихо сказал Коля, — а потом оттуда брали воду для утреннего кофе.

— Вот видишь, Аня, — весело сказала Татьяна, — ничего страшного.

— А когда было холодно, — продолжил Коля, — то дамам ставили под юбки жаровни с торфом. Так они и грелись.

— Так и грелись, — помрачнела Татьяна, — вот только торфа у нас нет. Нет, и не будет.

— Таня, — жалобно спросила Аня, — ты думаешь, что все начинается?