Валерий Поволяев - Три дочери

У водителя «эмки» и Елены Егоровой документы проверили трижды – ведь мало кто из гражданских лиц устремлялся сейчас навстречу немцам. У некоторых проверяющих на груди висели автоматы с круглыми дисками – оружие по той поре встречавшееся нечасто.

«Эмку» пропускали беспрепятственно – и у шофера и у Елены при себе имелись грозные удостоверения – связываться с НКВД никто не имел желания.

Если на подступах к Волоколамску дорога была плотно забита беженцами, то по обратную сторону города людей уже не было, на запыленном сером большаке ветер скручивал в бойкие бесовские хвосты разный мусор, поля стояли блеклые, увядшие, хлеб был убран не везде – не хватило у колхозов, у сельского люда сил для уборки, – мужиков отправили на фронт, а бабы с жатвой не справились.

– Нам еще далеко? – поиграв желваками, – не нравилось ему это безлюдье, – спросил у Елены водитель.

– Совсем немного, километра три, думаю, осталось. Вообще-то дед у меня из деревни в Волоколамск пешком ходил. Как-то он посчитал, сколько будет в верстах – вышло приблизительно двадцать верст…

– Если бы я хоть что-то смыслил в верстах, – пробурчал водитель недовольно, – верста – это больше километра или меньше?

– Меньше. Двадцать верст – примерно шестнадцать километров.

– Значит, осталось три, говорите?

– Три, – Елена невольно поежилась: а что, если не три километра, а пять? Тогда ее этот дядя просто-напросто стрескает. Всухую, без всякой запивки.

– Надо было оружие с собою взять, – пробурчал водитель, вздохнул, жалея самого себя, – не дотумкал я.

Проехав с полкилометра, он остановил «эмку» и, заглушив мотор, выскочил из кабины.

– Вы чего? – встревоженно спросила Елена.

– Да земля дрожит, будь она неладна. Такое впечатление, что впереди идут танки. Не нарваться бы.

– Надеюсь, Бог поможет – пронесет…

– У нас ведь так все устроено – на Бога надейся, но сам не плошай, – шофер неожиданно сощурился колюче. – А вы что, верите в Бога?

Елена не ответила. Время было такое, что в ее конторе считали – Бога нет и если кто-то утверждал обратное, тому человеку не завидовали. Но большинство людей в Бога верило, хотя и не признавалось, – в этом Елена была уверена твердо, – сама она в Бога верила. И комсомольский значок этому не был помехой.

– М-да, жаль, что у нас нет оружия, – вновь пробормотал водитель с досадою, – это мне наука на будущее. И не только мне, – он покосился на Елену, нажал ногою на стартер, – вам тоже…

До самого Назарьевского им не встретилось ни одной машины, только редкие группы усталых, в просоленных обелесевших гимнастерках красноармейцев.

Едва «эмка» затормозила у дома Егоровых и огрузла в пыли так плотно, что ее не стало видно – накрыло с верхом, как на крыльцо выскочила Солоша, суматошно, по-птичьи завсплескивала руками. Елена, распахнув дверь «эмки», кинулась к ней:

– Ма-ама!

Солоша обхватила ее руками, постаралась прижать к себе, но куда там, дочь была на голову выше матери, такую не обхватишь и не прижмешь… Солоша заплакала.

– Ты чего, мам? Я ведь за тобой приехала.

– Нам сказали, что уже сегодня в деревню войдут немцы.

Услышав это, Елена заторопилась:

– Быстрее, мам! Давай сюда Иришку!

– Иришка уже готова. Вещи сложены и перевязаны.

– Разворачивайте машину! – велела Елена, водителю. – Быстрее! – схватила в охапку показавшуюся на крыльце Иришку, бегом отнесла ее в «эмку», усадила на кожаное сиденье позади водителя, потом хлопнула ладонью рядом: – Садись сюда, мам.

Перевязанный мешок с вещами бросила за спинку сиденья, проверила, не высыпалось ли чего из горловины, самовар, замотанный в старый рушник, поставила вниз, в ноги.

– Ну что, едем? – нетерпеливо поинтересовался шофер. – Пора уже…

– Едем, едем, – Елена глянула в последний раз на отчий дом, повернулась к Солоше, втиснулась коленками в переднее сиденье: – Мам, тебе как, удобно?

– Удобно, – пробормотала довольно Солоша, – очень даже удобно.

– Тогда вперед! – скомандовала шоферу Елена.

«Эмка» взвыла мотором, подняла столб пыли и, набирая скорость, кренясь на ухабах, покатила по длинной деревенской улице. Солоша платком промокнула выступившие на глазах слезы.

Иришка, вцепившись руками в сиденье, вглядывалась в окошко «эмки», крутила головой, охала восхищенно – на такой роскошной машине она ехала во второй раз.

– Мам, можно я к тебе пересяду, – попросилась она, – на передний диван?

– Не диван, а сиденье…