Валерий Поволяев - Три дочери

Три человека помчались по указанному адресу, в том числе и Елена. Дом, откуда звонили, – был темный, мрачный, состоял из пяти этажей. Старшим в группе был Агафонов – он изменился, за несколько месяцев войны постарел, в висках появились седые блестки, вторым был боец из комендантского взвода с автоматом, третьей – Елена, вооруженная винтовкой.

Агафонов поставил бойца внизу, под окнами, Елене он велел контролировать вход в подъезд – старую, косо висевшую дверь, сам, достав ТТ из кобуры, пошел наверх в квартиру, где работал стеклограф.

Нажал на кнопку звонка – звонок не работал, тогда Агафонов стукнул кулаком в косяк. В ответ – молчание. Агафонов, морщась от того, что может разбудить соседние квартиры, а то и весь подъезд, постучал сильнее. И вновь в ответ – тишина, словно бы кто-то, только что работавший на стеклографе, испарился. Ну будто бы это был дух бестелесный, а не вражеский приспешник. Агафонов, разозлившись, ударил по двери сапогом.

Через мгновение, словно бы отзываясь на этот стук, во дворе громыхнула короткая автоматная очередь.

Выругавшись, Агафонов понесся по лестнице вниз.

Под стеной дома на снегу распластался человек. Неподалеку стоял боец с автоматом в опущенной руке. Агафонов пощупал пульс у лежавшего и отрицательно покачал головой. Лишь потом спросил у бойца:

– Что случилось?

– Да этот гад вылез из окна и начал по веревке спускаться. Я его окликнул…

– А потом? – перебил бойца Агафонов.

– Потом я выстрелил.

Агафонов спичкой осветил лицо убитого. Из-под полуопущенных век на него смотрели тусклые, быстро угасающие глаза: две пули автоматной очередь пробили этому человеку шею. Елена прижала ладонь ко рту: внутри возникло что-то сосущее, выворачивающее организм наизнанку – показалось, что сейчас ее вырвет.

– Жмурик, – констатировал Агафонов, – жаль, что не удастся допросить. Выволакивай его на тротуар, – велел он бойцу, – а мы посмотрим, что у этого деятели осталось в квартире.

В квартире было холодно, пусто, на круглом обеденном столе, стоявшем посреди центровой комнаты, высился стеклограф – машинка, на которой, как на полиграфическом станке, можно было печатать листовки.

Собственно, листовками и занимался убитый десять минут назад – сидел за этим вот столом и шлепал одну прокламацию за другой. У стеклографа, по одну сторону, высилась стопка чистой бумаги, по другую – отпечатанные листовки. Стопка была солидной. Елена взяла одну из них.

Листовка была составлена довольно грамотно, на так называемом дворянском языке, когда к словам бывает охота приставить яти, чтобы все выглядело, как до революции, а вот содержание заставило Елену поморщиться – стеклограф послушно отпечатал призыв к москвичам, чтобы те не ходили рыть противотанковые траншеи на окраине города и отказывались от ночных дежурств на крышах.

Но если бы люди не дежурили на крышах – сгорела бы половина Москвы: очень частыми были налеты ночных бомбардировщиков на город, – особенно частыми они стали в октябре. Елена разорвала листовку, бросила на пол. В горле запершило, внутри образовался теплый клубок – того гляди вырвет.

Раньше ей не доводилось сталкиваться с врагами так близко.

В канун Нового года квартира номер четыре засияла от радости: из Кронштадта пришло письмо – сложенный треугольником лист бумаги. Солоша даже заплакала от восторга, держа письмо в руках.

Полина сообщала, что жива-здорова, чего отцу с матерью и с сестрами желает то же, недавно получила повышение в звании – стала старшим матросом, живет в коллективе дружном и боевом, дважды была в Ленинграде и возвращалась оттуда больная – в городе прямо на улицах валяются трупы умерших от голода людей: родственники, не имея сил довезти их на санках до кладбища, оставляют мертвых на тротуарах, под ногами прохожих.

А в остальном – «все хорошо, прекрасная маркиза», не хватает, правда, еды, но у кого сейчас есть еда, кто может похвалиться тем, что он сыт? Если только какой-нибудь большой начальник, под рукой у которого находятся забитые по самую крышу продуктовые склады?

На укрепленной кровле казармы, прямо над большой комнатой сигнальщиц, установили зенитную батарею – два скорострельных, работающих, как автомат ППШ, орудия. Появление зениток, всегда здорово удивляло спесивых гитлеровских летунов.

Наткнулись летуны на забор в первую же ясную ночь, когда собрались бомбить Питер, а по дороге решили сбросить несколько бомб на кронштадтские бастионы.