Сергей Яковлев - Советник на зиму

— Так и надо. Я еще ничего не придумал.

— Но в прошлый раз вы мне говорили, что сумели очень точно высказаться на эту щекотливую тему, специально обращали мое внимание…

— Зачем поднимать такие вопросы? Один русский, другой еврей, третий татарин… Разве мы должны от этого относиться друг к другу хуже?

— Нет, конечно!..

— Что нам между собой делить? Мы все живем одной семьей… А вопрос пока оставьте. Но его нельзя освещать отдельно. Мной была задумана целая серия: «Почему я не люблю евреев?», «Почему я не люблю хохлов?», «Почему я не люблю татар?», «Почему я не люблю русских?» Русских тоже ведь есть за что не любить, и я об этом высказываюсь… Пусть будут пока одни вопросы. Я в каждой мысли ставлю вопросы. У меня их гораздо больше, чем ответов. Иначе нельзя. Кстати, как бы вы определили все вместе? Размышления? Поучения? Энциклопедия?

— Максимы, — выбрал Низговоров.

— Пусть будут максимы. Вы замечали, как устроен наш организм? Как машина: забирает — производит, забирает — производит… Попробуйте снять с языка овсяную лузгу или достать ржаной ус, нечаянно попавший в глотку, когда вы жевали колосок! Наш рот устроен так, чтобы забирать, втягивать, он ничего не отдает назад. Так же устроены и все живые организмы. Страсть, с которой они поглощают чужую жизнь, может сравниться только со страстью, с какой они терзают друг друга для продолжения рода… Подождите записывать, мы еще не обозначили тему. Хотите сами задать?

— Я не смею об этом и мечтать…

— Тогда называйте.

— Жизнь!

Жизнь

Кто-то сказал, что на первом месте по удовольствию стоит освобождение прямой кишки и мочевого пузыря, на втором — половой акт, то есть тоже в известном смысле освобождение от накопившейся слизи. Еда, питье и прочее — уже после них.

Если так, то это лишний раз подтверждает, что жизнь есть бремя, нечто такое, от чего человек мучительно освобождается на всем пути от рождения до смерти. Это очень вписывается в жизненную логику. Радость набивать желудок — еще не радость. Достигать житейских благ — еще не благо. Попробуйте от всего этого освободиться! Только тогда и достигнете настоящей радости и настоящего блага. Жизнь иногда бывает хороша. Но умереть — лучше: это уж наверняка и навсегда.

Смерть есть желанное освобождение сразу от всего, чем нам доводилось набивать себя в течение жизни. Великолепная универсальная дефекация.

— Все это довольно пессимистично, — сказал разочарованный Низговоров, кончив писать.

— Я уже не в том возрасте, чтобы требовать от жизни других радостей, — возразил Потап Степанович. — Но и огорчения моя интерпретация вызывать у вас не должна. Хорошо, укажите предмет повеселее.

— Власть.

— Эта тема очень большая и наиболее темная из всех, какие я знаю. Мы с вами обсудим ее отдельно.

— Тогда — деньги.

— Почему вы не скажете «любовь»? Ведь любовь это не встреча двух людей, как обыкновенно думают. Те же двое могут в другое время тереться друг возле друга, годами работать и жить бок о бок, и ничего… Любовь — это состояние атмосферы. Художник обязан раньше всего помнить о любви!

— Я уже не художник, Потап Степанович. То есть в данную минуту, на рабочем месте я не имею права чувствовать себя художником… И потом, это всегда очень личное. Нет, не хочу.

— Скажите, откуда она знает иностранные языки? Кто у нас после школы знал языки?.. Ну, деньги так деньги.

Деньги

В моей (нашей?) крови заложено отсутствие расчета. Корысть — да, но никакого расчета! Мы и понятия не имеем, что такое деньги и как они добываются. Когда я, например, попросил Кудряшова (в ту пору мы еще работали вместе) дать интервью приехавшему из далекой страны профессору Викланду, то и в мыслях не держал, что за такое можно требовать деньги; более того, покраснел за него, когда он намекнул мне на это… То есть он-то говорил, конечно, о своем гонораре за встречу. Но вполне мог предположить, что и я с этого что-то имею, беря с Викланда деньги за сводничество — по-нынешнему, «откат».

Если бы мне тогда хоть капельку в этом смыслить, быть не таким лопоухим!

Либеральные писаки относили эту черту на счет «совковости». Но и в стародавние годы вокруг меня (нас?) полно было людей, которые хорошо умели считать деньги и смеялись мне (нам?) в лицо.

А Викланд Кудряшову тогда заплатил. Правда, совсем немного.

— Вы знакомы с профессором Викландом? — удивился Низговоров.